Сейчас уже вряд ли найдется человек, который хотя бы краем уха не слышал о деле панк-группы Pussy Riot. История о трех девушках, спевших песню в московском храме, а затем схваченных и преданных суду облетела весь мир. Десятки тысяч просмотров трансляции судебного заседания, сотни тысяч написанных статей и заметок, миллионы оставленных комментариев. В марте 2012 года вряд ли кто-то мог предположить, что уголовное дело №177080 по обвинению Алехиной М.В., Толоконниковой Н.А. и Самуцевич Е.С. по ч.2 ст. 213 УК РФ превратится в самый громкий процесс нового тысячелетия и будет содержаться в повестках дня при встречах на высшем уровне. В дискуссию относительно этого дела, расколовшую общество на два непримиримых лагеря сторонников и противников группы, было вовлечено огромное количество людей всех сословий и слоев общества, включая двух президентов Российской Федерации – нынешнего и предыдущего.

Во многом, причиной столь масштабного интереса к данному делу стали сами фигурантки этого процесса. Их пассионарностью, самоотверженностью и стойкостью перед бездушным государственным механизмом восхищался весь мир. С другой стороны, интерес к делу подогревала сама власть, которая пыталась сформировать отрицательное общественное мнение к девушкам через подконтрольные ей средства массовой информации, включая федеральные телеканалы, что также способствовало распространению информации в обществе.

Именно информационное давление со стороны государства предопределило дальнейший ход развития этого процесса. Возникла коллизионная ситуация: имеется некое деяние, квалифицирующееся действующим законодательством как незначительное административное правонарушение, в правовом смысле и нестандартная общественно-политическая ситуация с трудом укладывающаяся в рамки представлений морали. В демократическом обществе, там, где верховенство права и закона обеспечиваются сменяемостью власти, а государственные институты действительно независимы друг от друга, все решения в подобной ситуации принимались бы исходя из буквы и духа закона. В авторитарных системах, пусть и таких мягких, как в современной России, решения принимаются не столько исходя из норм законодательства, сколько исходя из политической целесообразности, в интересах правящей элиты.

Безусловно, власть понимала, что действуя по закону, она была бы обязана отпустить девушек на свободу, приговорив их максимум к штрафу. Но в условиях крайне высокой политической протестной активности, в условиях прямой критики только что избранного президента Путина подобный шаг мог вызвать неприятие консервативной части общества, сторонников традиционных ценностей, тех людей, на которых власть опирается. Таким образом, политическая целесообразность диктовала власти только один выход из этой ситуации – сформировать крайне негативное общественное мнение к участницам группы, подвергнуть их широчайшему общественному остракизму, что позволило бы не только заработать политические очки, выступив в роли охранителей традиционных ценностей и государственности, но и жестоко расправиться с возмутительницами общественного спокойствия, осудив их не по закону по уголовной статье.

Будучи творческими людьми, имея за плечами значительный опыт активного существования в медиапространстве, девушки понимали, что такая реакция власти на их выступление означает, что цель акции достигнута, власть проглотила наживку. Зараженный вирусом идеи государственный организм начинает самостоятельно реплицировать эту идею, распространяя ее в обществе, пусть и с негативным оттенком. Даже будучи разделенными, находясь под стражей и не имея коммуникаций с внешним миром, они смогли продолжить вести оппозиционную деятельность, творить политическое искусство. Суд над тремя солистками группы Pussy Riot должен был превратиться, по меткому выражению Нади Толоконниковой, в суд над всей государственной системой Российской Федерации.

Вместе с девушками защита обсуждала различные варианты тактики ведения дела. Рассматривался весь спектр ситуаций, все возможные варианты и подводные камни, которые на тот момент можно было предусмотреть. Вариант признания вины в совершении уголовного преступления в каком-либо виде или сделки с властью был сразу и решительно отвергнут всеми девушками. Ведение адвокатами дела только в части юридической защиты, без присутствия в медиапространстве, также их не устраивало, поскольку в таком случае возникала опасность получения властью тотального медийного превосходства и последующей легитимизации уголовного дела с одобрения большинства членов общества. Вариант политического процесса, открытой диссидентской защиты также нес в себе определенные издержки – вероятность получить наказание в виде реального срока существенно возрастала, но при этом появлялась возможность максимально реализовать творческий замысел, доказать всему миру свою невиновность, отстоять право на свободу слова, пусть и ценой высоких рисков.

Единственным возможным инструментом для достижения целей являлись защитники девушек, их адвокаты, которые не только осуществляли юридическую защиту и обеспечивали внутренние коммуникации между ними, но и могли транслировать консолидированную позицию узниц в медиапространство.

Принятие решения о ведении дела в том ключе, как того требовали подзащитные  было не самым простым. Далеко не каждый адвокат готов взять на себя бремя публичности в каком бы то ни было процессе, а в деле, где затрагиваются интересы власти особенно. Слишком велики репутационные риски, ведь конечный результат зачастую неизвестен. Тем не менее, такое решение было принято, поскольку закон обязывает адвоката действовать в соответствии с поручениями своего доверителя. Даже в том случае, когда адвокат имеет по делу позицию, отличную от позиции своего доверителя, адвокат обязан принять и отстаивать позицию доверителя (часто в таких случаях доверителя просят в письменном виде изложить свою позицию).

Ниже я приведу поручения, выданные Надеждой Толоконниковой и Марией Алехиной 23 марта 2012 года своим адвокатам об общей тактике ведения процесса.

Адвокатам:

Полозову Николаю

Фейгину Марку

Волковой Виолетте

Поручение

Я, Толоконникова Надежда андреевна, 1989 г.р., желаю, чтобы моя защита на время следствия и суда осуществлялась максимально публично и полностью открыто.

С момента заведения уголовного дела я была уверена в том, что оно нелегитимно, сфабриковано по политическим мотивам. Никакого признания вины, никакого сотрудничества со следствием, равно как и с властями.

Мои адвокаты действуют исключительно согласно моей воле.

23 марта 2012г.

Толоконникова Н.А.

Адвокатам:

Полозову Николаю

Фейгину Марку

Волковой Виолетте

Поручение

Я, Алёхина Мария Владимировна, 1988 г.р. желаю, чтобы защита меня на время следствия и суда осуществлялась открыто и максимально публично. Я абсолютно уверена в том, что данное дело является политическим, поэтому любую сделку с властью я лично воспринимаю как преступление. Я не хочу признавать вины в уголовном преступлении, т.к. я его не совершала и не хочу, чтобы защита говорила об этом деле как об уголовном, потому что, как было сказано выше – дело политическое.

23 марта 2012г.

То, что было после хорошо всем известно. Адвокаты стали основным транслятором воли своих подзащитных. Максимально открытая защита, публичная фиксация всех нарушений закона в отношении доверителей, активное взаимодействие с различными правозащитными организациями, использование социальных сетей, помощь активистов, весь комплекс предпринимаемых мер и действий привели к тому, что дело, на котором власть пыталась политически навариться обернулось мировой поддержкой заключенных солисток Pussy Riot и политическим кошмаром для власти. В марте власть явно не ожидала, что всего через несколько месяцев невиновность девушек в глазах мирового сообщества будет являться аксиомой, а дежурным вопросом при встречах Путина с руководителями демократических западных стран будет вопрос о Pussy Riot.

Блестяще разыгранный по воле бесстрашных девушек панк-процесс, показавший всю косность и убогость отечественного правосудия, весь мрак и всю беспросветную темень авторитарного путинского режима, обнаживший ряд важнейших проблем российского общества, сделал их звездами мировой величины, принес им небывалые политические дивиденды, возвысил на недосягаемый уровень.

Но риск всегда был. Глупо и самонадеянно полагать, что власть стерпела бы подобное унижение и не стала бы мстить. Риск был оправданным, на него шли сознательно и девушки, и их адвокаты.

Сейчас, после окончания процесса, после начала отбывания наказания в колониях Надей и Машей, после инициированной властями кампании по дискредитации их адвокатов, дальнейшая защита в публичном режиме уменьшает шансы на их скорейшее освобождение, о чем они также прекрасно знают. Время сменить тактику, принимать новые решения.

А мавры сделали свое дело, мавры могут уходить.