Четыре часа в очереди пролетели незаметно: мы быстро миновали рамки металлодетекторов, быстро сдали образцы слюны и волос, быстро прошли колоноскопию и теперь наслаждались видами парка "Зарядье": солнце садилось, овчарки мирно дремали у ног автоматчиков, Хитоми любовалась суккулентами, а я исподтишка разглядывал саму Хитоми, размышляя о том, какие сказочно прекрасные глаза у моей спутницы и как это вообще красиво, когда человеку идеально подходит его имя.

- Еще мы иногда называем его "Парк пятнадцати миллиардов", - тихо произнес я, стараясь не помешать ее сосредоточенному созерцанию. Но Хитоми все-таки перевела взгляд с суккулента на меня (у меня перехватило дыхание) и спросила:

- Как это?

- Когда первая половина эпохи импортозамещения заканчивалась, всем стало понятно, что пора переходить от замещения продуктов питания к замещению культурных кодов. И "Зарядье" - это первый успешный опыт, переосмысливающий главную святыню храма Рёандзи с позиций непознаваемости национальной самобытности русского характера.

Хитоми надолго задумалась. Потом сказала:

- Я не понимаю.

- Это вообще довольно трудно понять нерусскому человеку, - вздохнул я. - Смотри. Какую бы дорожку парка посетитель ни выбрал, на какую возвышенность он ни поднялся бы, из любой точки, оглядываясь вокруг, он может увидеть только четырнадцать миллиардов, спизженных из бюджета и зарытых в этот парк. А на самом деле спизжено и зарыто тут пятнадцать миллиардов. Но увидеть этот пятнадцатый спизженный из бюджета миллиард может лишь тот, кто достиг особо высокой степени просветления.

Хитоми по-новому взглянула на купающийся в лучах катящегося за горизонт холодного северного солнца суккулент, посмотрела налево, посмотрела направо и взвизгнула от удивления:

- Но их тут и правда только четырнадцать!

И, схватив за руку, Хитоми потащила меня вперед - вверх по склону.