Причины неудачи всегда разнообразны. Но жаловаться на внешние факторы бессмысленно, а внутренние являются моим личным делом и широкой публики не касаются. Пишу не для этого.

Я получил массу отзывов. Были, как ни странно, и вполне комплиментарные, были критические и, одновременно, очень конструктивные. Искренне благодарен авторам и тех и других. Было откровенное хамство, но это уж наша традиция. Хамам отвечать не буду, хотя им отдельное спасибо. Именно они побудили меня написать этот текст. 

Неудача располагает к рефлексии больше, чем успех. Надо ли ходить на телевидение? Многие мои друзья считают, что нет. Действительно, дискуссии на центральном телевидение – бой на чужом поле, бой с превосходящими силами противника, в котором вы, если вы открыто защищаете то, что защищаю я, никогда не можете победить. За «проклятые девяностые», реформы Гайдара, стратегический союз с Западом нельзя сегодня собрать большинства. Условный Сванидзе обязательно проиграет условному Кургиняну. И это тяжелый, изматывающий бой. В тысячу раз легче говорить «своим», изначально к тебе расположенным и готовым верить твоим словам, чем обращаться к аудитории, относящейся к тебе так, как многие зрители канала «Россия» относятся ко мне. 

Собственно, большинство спикеров именно со «своими» и общается. Но при всем уважении к «Эху Москвы» и Интернету за пределами их аудитория остаются миллионы достойных людей. Их образ жизни не предполагает постоянного пребывания в сети, они не посещают лекций в Политехническом. А многие из них живут в городах, где структурированного либерального сообщества вообще нет. И телевизор – их единственное окно в мир – каждый день говорит им, что они изгои в своей стране, что таких, как они не осталось, что вся страна в едином порыве, а они пусть благодарят за то, что им разрешают дышать. И никогда страна не будет такой, как мечтали они в девяносто первом.

А ведь этот посыл телевидения влияет и на пользователей Интернета, и на слушателей «Эха». Всем ведь ясно, что телевизор – это государство. Я и программу Мамонтова смотрел не потому, что мне интересно, что выдумает он, а чтобы понять, какое задание он получил. Понял! 

Я считаю принципиально важным, чтобы телезрители слышали и другой голос, чтобы они увидели, что там, с другой стороны экрана есть хоть кто-то, кто верит в то же, во что верят и они, кто не боится противостоять надвигающемуся – уже надвинувшемуся! – средневековью. И голосование, пусть даже один к четырем или к пяти, как было у меня с Мамонтовым, говорит им, что да, мы в меньшинстве, но мы существуем. И им будет не так одиноко и страшно жить в сегодняшней России. Я выступаю для них.

Ну а хорошо ли это у меня получается, не мне судить. По разному. Последний раз – плохо. Буду стараться, чтобы неудач было меньше. Но пока меня будут звать на публичные дискуссии, я буду туда ходить. Ради тех самых людей, которым сегодня говорят, что их страна принадлежит уже не им, а певице Валерии, президенту Путину и православным хоругвеносцам.