Среди лидеров российской оппозиции преобладают журналисты, писатели и другие деятели культуры и мало бизнесменов, способных просчитать риски различных оппозиционных стратегий

В любом инвестиционном проекте прибыль должна соответствовать степени риска деловой операции. Чем больше риск, тем выше должна быть прибыль. В финансах существует концепция подсчета прибыльности отдельных инвестиций с учетом степени риска, которому подвергается капитал. Долговые обязательства Греции и Португалии дают крайне высокую доходность исключительно благодаря тому, что владельцы этих облигаций рискуют понести крупные потери в случае дефолта.

Инвестиции также различаются по относительной величине возможных заработков и потерь. Это то, что по-английски называется upside и downside potential. Если цены на недвижимость за прошедший год выросли вдвое, то вероятность их роста еще на 100 процентов за следующий год уменьшается, а вероятность того, что на рынке недвижимости надувается пузырь, наоборот, увеличивается. То есть уменьшается возможный «апсайд» и растет денежная сумма, которую можно потерять.

Эти принципы применимы и к другим сферам человеческой деятельности. Например, на митинге 4 февраля складывается достаточно неблагоприятное для протестного движения соотношение риска и возможных бенефитов.

Действительно, какого можно ждать положительного эффекта? Допустим, митинг будет крайне многолюдным и обойдет по числу участников как Болотную, так и проспект Сахарова. Это будет, несомненно, большим успехом и подтвердит, что движение растет и ширится, и способно выводить на улицы все возрастающее число сторонников.

Однако это и так известно. Оппозиция уже заявила о себе, доказав, что наиболее действенная, образованная и продуктивная часть общества вышла из апатии и готова отстаивать свои убеждения. Декабрьские события положили начало массовому движению. Был выдвинут ряд требований к властям. Если бы 4 февраля на улицу вышел миллион москвичей — это одно, но, выведя, например, 120 тысяч (что составляет всего около одного процента населения Москвы), движение ничего нового сказать не сможет.

Зато рисков тут предостаточно. Что, если будет сильнейший мороз? Или если представители среднего класса — политически неактивные москвичи, у которых семья, дети, работа, быт, старые родители и прочее, — почувствуют, что они уже однажды высказали свою гражданскую позицию, и, поскольку эта позиция за месяц не изменялась, решат пропустить митинг. Если та эйфория от нового и дерзкого, которая сопровождала декабрьские шествия, начнет стираться? Что будет, если на улицу выйдет всего лишь 10 тысяч?

Это не праздные и не провокационные вопросы. Организаторам необходимо подумать о таком развитии событий, потому что для движения это будет несомненный удар, а власть получит блистательный козырь для своей пропаганды, утвердившись в мысли, что политику систематического разворовывания и гнобления России не одобряют одни лишь маргиналы.

Значительно менее рискованно и более действенно было бы остановиться на достигнутом. Верхи занервничали: перед ними замаячили нерадужные перспективы, если они пересидят в путинском окружении, и стали подумывать о том, когда покинуть эту дырявую раскачанную лодку. Сам Путин либо храбрится, либо правда уже неспособен оценить происходящее. И тот и другой вариант должен быть устрашающим для верхнего эшелона чиновничества и силовиков. Когда же противника кидает в мандраж, то его лучше оставить наедине со своими страхами.

Поэтому оппозиции следует объявить, что все, что она хотела, она продемонстрировала. Оппозиционному движению необходимо создавать структуру, вырабатывать платформу и разрабатывать план действий, а не организовывать новые марши. Создавать группы единомышленников, как в реальном мире, так и в социальных сетях, и как можно шире распространять информацию о стратегии действий.

Тогда власть будет суетиться, продумывать следующие ходы.

Не мухлевать на выборах — но рисковать тем, что мир увидит настоящую поддержку Путина? Мухлевать — и вызвать по-настоящему массовый протест?

Выбор не из легких.