5
| Нулёвые | ||||
 |
16.03 04:08 |  |
3585 | |
| funt | ||||
 Начну я этот пост с рассказа личной истории (скорее даже биографии), имеющей отношение к делу. ДРАМА, нарциссизм и мизантропия присутствуют в полном объеме: кому не нравится – читайте «Танкер Дербент», кому много букв – твиттер. Банально, но в 1991 году я пошел в школу. Школа считалась «хорошей» (собственно, она была гимназией), многие шли туда по блату или за деньги, для поступления надо было сдать какие-то адские тесты. На уроке русского в первом классе было такое табло над доской, типа как в «Поле чудес», где под квадратами был алфавит. Каждый урок училка открывала одну букву: мы учились её писать, разбирали примеры: типа там «Дети, это буква А – арбуз, ананас, аптека». Дети грызли гранит науки, умнели, постигали жизнь, учились базовым навыкам, необходимым культурному человеку. Девочки-отличницы как семечки щелкали задачки типа «сколько будет 2+5-3», их хвалили, клеили на тетрадки звёздочки. Это было то беззаботное время, когда всем было по шесть лет и всё было впереди. Так получилось, что к этому возрасту я умел умножать и делить в уме четырёхзначные числа, абсолютно нормально читал, уже успел прочесть кучу каких-то энциклопедий про фауну, географических атласов и книг типа «народы и страны мира» (серьёзных, а не «Мир и человек»). Слова типа «электрификация» или «промискуитет» я спокойно писал без ошибок. Мне крайне неловко признаваться в этом, такие позорные факты собственной биографии принято скрывать сильнее, чем педерастию, но на первом курсе я на программирование, на семинар по графике (не 3D, а использование графических модулей в языках типа Си) принёс трогательный мультик, написанный на Паскале в десять лет. Всё это не делает меня сверхчеловеком, но лет до 14 я ВООБЩЕ не понимал, что такое конкуренция. Любые математические задачи я решал одной правой ягодичной мышцей, любое сочинение писал левой задней ногой, мне не составляло труда помогать одноклассникам, и я им помогал. На этом месте можно подумать, что я был ботаником и получал регулярные затрещины от верзил, которым решал домашки, но ничего этого не было: я нормально дрался, в школе не боялся никого и имел более, чем достойную репутацию. На учебу же я по понятным причинам плюнул, «школьная жизнь» меня не интересовала вообще – какой смысл напрягаться, когда я и так всё решу и напишу за три минуты? Между тем, со временем ко мне приходило понимание, что гимназия, в которой я учусь – это что-то глубоко неправильное. Если коротко – она была чем-то вроде замаскированной тоталитарной секты. Привлечение учащихся и поднятие статуса сопровождались громкими лозунгами о возрождении образовательных традиций, усиленной программе, воспитании современного человека, высокодуховной образованной личности. У Гимназии был свой флаг, эмблема, потом ввели форму, причём не только обычную, но и физкультурную. Особо умным вручался значок «лучший гимназист» (по-моему раз в полгода). Чтобы его получить, надо было демонстрировать не только пятерки в табеле, но и прилежание, поэтому у меня его нет :о). Поощрялись доносы на нарушителей дисциплины, вполне себе было принято ставить человека на вид и песочить за мелкие косяки навроде драки из-за ластика, у учеников отбирали всякие неформальные кулоны и браслеты, а также сотки (азартная игра) и вкладыши (тоже). Моего отца один раз вызвали к директору, потому что у меня были длинные волосы, с формулировкой «Прическа Вашего сына не соответствует санитарным нормам». Вместо дискотек пробовали устраивать балы в дореволюционном стиле: ряженые училки изображали тургеневских целок, молодые девчонки хотели, чтобы Фунт их мяцал за голую задницу под какой-нибудь «Последний раз» Мальчишника в углу спортзала, а вместо этого им с Фунтом приходилось разучивать вальс или декламировать какие-то нелепые ямбы а-ля-Пушкин в цилиндрах и с веерами. Всех моих любимых учителей через какое-то время почему-то увольняли или выкуривали. Чаще всего они были не только хорошими преподавателями, но и интересными личностями. То есть – «Говорит – хочется слушать». Вместо этого ставили всё больше советских бабищ. Потом в школу пришел Виктор Расулович (хуй вам, а не «имена и фамилии изменены», так его и звали). Он вёл предмет «Мировая художественная культура» и очень любил творить вместе с учениками. Так у Гуманитарной Гимназии №1504 появился собственный гимн. На мотив, который довольно многие знают. Со всех концов столицы сегодня мы собрались Старинную традицию пытаясь возродить Поэтов и писателей мы помним, любим, знаем Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Гимназия! Гимназия! Какое слово чудное! Волшебное! Прекрасное! На зависть всем словам! Пусть жизнь у нас в Гимназии не лёгкая, а трудная, Её не променяю я, не брошу, не отдам! Еще был третий куплет, я не помню. Потом, правда, написали другой гимн, музыку сделали получше, там было что-то типа «О, славься, славься, милый дом наш! Сюда мы с радостью спешим!». Осенью и весной проходили «туристические слёты» В Гимназии был музей Третьей Армии, проходили регулярные встречи с ветеранами ВОВ, где они рассказывали интереснейшие истории о своих контузиях под Смоленском. В коридоре Гимназии висел плакат, начинавшийся со слов «Гимназист – это холодный разум, горячее сердце, чистые руки!» Короче, Гимназия была современной Российской Федерацией. Разумеется, терпеть весь этот абсурд, идиотизм и самодурство не было никакой возможности, поэтому я тусовал со всякими субкультурными персонажами, чаще всего старше на несколько лет, и таковым стал сам. В принципе об этом то как раз можно писать почти что книгу, но в контексте этого поста оно не так важно: достаточно того, что в этом мире было всякое, но там не было жлобства, трусости и малодушия. Точнее, они не поощрялись. В Гимназии же была фактически осуществлена мягкая тоталитарная утопия. Педагогическому составу удалось добиться удивительных успехов: детей они не любили и не понимали, но в школе был почти идеальный порядок, разумеется на какие-то косяки закрывались глаза, конечно же случались конфликты, училка могла замолвить за кого-нибудь, но сами правила игры практически всех учеников реально устраивали. Хотя не совсем. Одним из поводов очередного папиного похода к директрисе было распространение мной среди одноклассников рукописной анкеты в общей тетради. Анкета с банальными вопросами типа «Что тебе нравится в мальчиках» и «Как ты бы потратил миллион», где одним из вопросов было – «Охарактеризуй нашу гимназию». Написан он был без задней мысли, а ответы были примерно такие: Дурдом Психбольница Концлагерь Клиника Тюрьма Сборище недоумков Кунсткамера Всё это писали юные ангелочки, носившие на лацканах значки «Лучший гимназист», которых регулярно гладила по головке класснуха и которые искренне плакали из-за четвёрок по контрольной. Завучи объясняли, что я должен быть патриотом гимназии (буквально!). Что, конечно, еще больше сподвигало меня быть её главным леваком. В конце концов, меня, слава богу, выгнали. Не за эту анкету, конечно, там история была посерьёзнее. Примечательно другое. В день, когда об «инциденте» по всей школе уже было известно, в класс пришла Анна Ивановна, класснуха наша. Вид у неё был жутковатый. Это было лицо судьи-психопата, который первый раз в жизни зачитывает подсудимому долгожданный смертный приговор. В классе реально воцарилась гробовая тишина, одноклассники скукожились, как будто их раздели и сейчас будут десять минут поливать ледяной водой из шланга. В этой поистине университетской атмосфере Анна Ивановна начала зачитывать написанную ей же характеристику на меня. Жаль, что не удалось утащить этот документ с собой, но характеристика была примерно такая: алкоголик, преступник, наркоман, растлитель, вор, терроризирует одноклассников, бьёт одноклассниц, хам, выродок, нарушитель дисциплины, урод, бисексуал, нацист, анархически настроенный элемент. Действительности оно соответствовало процента на два, всё было выдержано в духе самого одиозного советского пасквиля. По сути это был волчий билет и аргумент с места учёбы в пользу реального обвинительного приговора на суде. Пытаясь передать эту характеристику одной фразой, я бы выбрал такую: «Если закон позволяет – лучше бы его расстрелять» Класс выслушал всё это прелестное враньё в гробовом молчании. Мальчики и девочки, с подхихиком и подсюсюком называвшие гимназию в анкетах сумасшедшим домом и тюрьмой, искали, куда смотреть, чтобы не смотреть на меня и на Анну Ивановну. Отличницы, которые у меня списывали, уткнулись в свои пятерочные тетрадочки и делали вид, что ничего не происходит. Те, которые в школьном спектакле «Молодая гвардия» пели вместе со мной на сцене «Вера в людей – главное наше оружие», как нельзя более ярко продемонстрировали, что песня устарела. Анна-ванна без преувеличения торжественно злорадновала. Когда она ушла, продолжился обычный урок истории. Уже после этой экзекуции парочка «друзей» пыталась подойти «приободрить» меня, что выглядело еще более отвратительно: экзистенциальная ситуация случилась, момент истины остался позади, парни себя показали. Это тот случай, когда молчание реально говорило лучше всяких слов. Для полного счастья оставалось немногое: собрать всю параллель, раздеть меня перед ней догола, привязать к позорному столбу и высечь кнутом, после чего заставить каждого подойти и плюнуть. Вы будете смеяться, но это и сделали. В последний учебный день (а меня выгнали в конце мая) объявили общий сбор в актовом зале, где одной из главных тем было то, за что меня выгнали и то, как надо себя вести, чтобы тебя не выгнали, а чтобы «соответствовать статусу гимназиста» (это была распространенная формулировка, всем надо было соответствовать). Я этот шабаш, разумеется, не посетил, а стоял во дворе и демонстративно курил с выпускниками, которым теперь было также наплевать на гимназическое самодурство, как и мне. Вся эта история во мне вызывала глумливый презрительный хохот, я очень радовался, что никому не удалось меня даже задеть: кретинами выставлены были многие, но не я. Когда я уже ушел, в школе написали еще одну песню: «Финальная песня», для последних звонков. Там поется «Мы хотим сказать: спасибо, что ты нас смогла принять такими, как мы есть». Придворный ансамбль «Большая переменка» даже записал её. Вся эта душещипательная белиберда в стиле «Все вы быдло, а я Ольшанский. Грустно» не имела бы никакого значения, если бы была исключительно личной историей. Но пост озаглавлен, как запись о нулёвых. Интересно понять и сформулировать, что это было за время и что оно оставило после себя. Путин, Ходорковский и коррупция меня заранее не интересуют. Экономические показатели, темпы модернизации и распилы бюджетов засуньте себе куда-нибудь сами. Влияние всех этих факторов можно разбирать до бесконечности, но это второстепенная задача: важно ведь понять, НА ЧТО они, собственно повлияли. Я хочу сказать, что я тут расселся, как Воланд перед партером, и задаюсь главным вопросом: А что за эти десять лет произошло с людьми? И я не нашел лучшего способа сформулировать 00-е, чем объяснить их через свою историю, которую вы только что прочли. Нулёвые – это время, когда победили мои одноклассники из 1504. Нулёвые – это десять лет их ликования. Это эпоха, которая сконструирована под таких людей, поощряла таких людей и всеми силами взращивала таких людей. Этим людям она была приятна, этих людей она устраивала, эти люди принимали её правила. Это отличное время для тех целочек, которые тогда уткнулись в свои тетрадки, слушая мою характеристику, и тех товарищей, малодушно пытавшихся приободрить меня после урока. Это эпоха людей, в которых нельзя верить, зато очень легко понять умом и измерить аршином. Здесь ничего нельзя сделать – это ступор. Гуманитарная Гимназия №1504 разрослась на всю страну. То есть, человеку нулёвых нельзя объяснить, почему статья за инакомыслие – это дико: у него нет мыслей, он всю жизнь списывает и зубрит, его цель – отметка в табеле. Ему кажется нормальным, а то и правильным, что Война сидит. Потому что он знает, чего не надо делать, чтобы соответствовать статусу гимназиста. При любом укоризненном взгляде классной руководительницы такой человек немедленно продаст всех родственников за мелкий прайс. То есть, он даже не проявляет малодушие и не боится: ему всё кажется нормальным. Так надо. Правила игры. Когда я пришел учиться во второй свой институт, 1 сентября вышла какая-то там заведующая по чему-то там, и сказала: «Кто не пойдёт на парад студенчества – будут проблемы». И БУДУЩИЕ ЖУРНАЛИСТЫ даже не залупнулись – пошли практически в полном составе радоваться под Газманова и певицу Ёлку, чтобы не было проблем. В СССР БЫЛО ЛУЧШЕ: я слышал рассказы родителей о комсомольских собраниях. Несмотря на весь советский идиотизм находились смелые люди, которые возражали комсомольским демагогам и своим примером заражали остальных. Теперь – ничего похожего. Цыц – и все пошли на парад. Какая уж тут десталинизация – тут с опричниной бы сладить. В этой связи становится понятно, в чём заключается пластмассовость нынешнего «оппозиционного тренда». Во-первых, сам факт, что для оппозиционности пришлось выдумывать тренд – уже более, чем примечателен. «Ты не думай – ты будь против Путина, так надо». Мини-юбки снова в моде. Во-вторых, 99% всех обличений существующего режима – это записочки в анкетке: «Дурдом», «Сборище кретинов». Акции сродни подростковому онанизму в ванной втайне от папы-священника. Карикатуры, которые рисует Злая Училка, а все думают что это смешно. В-третьих, общий интеллектуальный уровень, несмотря на декларации, крайне низок: «зубрят и списывают». Из-за чего вместо «Представь: война, а на неё никто не пришел» - кофе из Старбакса с числом «31», вместо протестных лозунгов – старческое брюзжание – «Сраная рашка», «Блядская империя», «Ордынско-москальское иго» -, а вместо радикализма – призывы всё развалить, убить лишних людей и дать немного денег. Всё это происходит потому, что огромная часть современной оппозиции – это дети нулёвых со всеми вытекающими. Людям совершенно искренне кажется нормальным запрещать книжки, сдавать оппонентов властям, согласовывать спортивные пробежки с милицией. Второй день смеются над нашистским комиссаром, «воином дела» (гыгыгы). Спору нет – случай клинический, но ведь если почитать форумы на каких-нибудь антифа.ру или дпни.орг – там такой же мрак с поправкой на идеологии. Интеллектуалы в эту эпоху бывают трех видов: нищий (если не берёт взятки) препод-физик с вымазанным в меле рукавом пиджака; журналист «Эха», вся аналитика которого, если покопаться, сводится к месседжу «Я еврей»; или провонявший кофе педераст в шарфе, лицом изображающий постмодерниста. Музыка нулёвых – абсолютно бессодержательное дерьмо и эстетство, на фоне которого Нойз Эмси действительно становится рупором правды и храбрецом. Субкультуры окуклены, вытеснены в недостойный андеграунд, превращены в суррогат или обеззублены до состояния болванов. Конечно же, не всё так плохо и трагично, но за 20 лет могло бы получиться намного, намного лучше. И главное: всякое недоумение по поводу такого порядка вещей вызывает недоумение ответное. То есть, люди в большинстве своём просто не понимают «А это он вообще о чём?». Нулёвые – это время, когда перед серьёзной речью надо извиниться за пафос, а всякое действие с идеалистической мотивацией считается признаком расстройства психики. В девяностые главным народным идеалом стали деньги. В нулёвые идеалов не стало вообще – остались просто деньги, свалившиеся на головы моих одноклассников-соотечественников, как гуманитарная помощь африканским неграм. В девяностые говорили «Бери от жизни всё!». В нулёвые это стало возможным. Поскольку человек – это выбор, который он делает, то выбирая всё, человек становится ничем, потому что выбора как такового нет. Жениться – это выбор. Не жениться и трахать баб во все стороны – это выбор. Жениться, а потом трахать баб во все стороны – это выбор и того, и другого, а значит ни того, ни другого. Нельзя болеть за Спартак и ЦСКА одновременно. Отсюда мы видим толпы аморфных жлобов, которым в России-1504 жить – хорошо. Собственно, ведь гимназия не была плохой. Смотрите сами: там не было повальной на тот момент наркомании (героиновой, с передозами в 15 лет), серьёзного насилия, в классах делался ремонт, в актовом зале был зимний сад, всегда хватало спортинвентаря, учеников вывозили на турслёты в своей электричке, был почти идеальный порядок, в сортирах курило человека три – за это могли выгнать. Сейчас туда активно идут учиться за деньги. И многим выпускникам, с которыми учился я, гимназия до сих пор кажется нормальной. Я повторюсь – ничего с этим поделать нельзя. В конце концов – они ведь не плохие люди: никто из них не педофил, не убийца, не торговец героином, большинство в нулёвые отучились и сделали как минимум сносную для себя карьеру. Да и я, как бы ни выебывался, а учился то там же, в той же атмосфере. (Что примечательно – директриса, наконец, честно сказала мне, что в этой системе я нормально учиться не смогу и для меня самого намного лучше будет уйти. С её стороны это был не слив, а действительно добрый совет). Просто нулёвые – эпоха, когда всё, рассказанное мной о Гимназии-1504 – это нормально. Когда вся страна – это моя гимназия. И это – главное, ГЛАВНОЕ наследие нулёвых, благодаря которому любые телодвижения в РФ – танцы в веригах. Ну какая, скажите мне, борьба с коррупцией, гражданские акции протеста и национально-освободительное движение могут быть в психушке из романа Кена Кизи, если всех немногочисленных Макмёрфи либо сгноили в тюрьмах, либо подвергли публичному осмеянию, либо выставили неактуальными болванами? Пациентам хорошо. Причём тут дороги, детские садики или нацпроекты, если «Счастливы вместе» - это популярный сериал, где «всё почти как в жизни»? Что вырастет в этих садиках и каким людям нужно такое счастье? Почему самый популярный рэпер (!) страны к тридцати (!) годам приходит в своём творчестве к «Хочу маленького Гуфика, домик в Подмосковье и огородик», и это слушают те, кому двадцать и двадцать пять? От любой эпохи остается дух – это самое важное, экономика и политика дерьмо. Дух нулёвых – это пиршество накормленных, трусоватых, позорных посредственностей, которым сказали «Веселитесь, пришло ваше время!». Эпоха без идеалов. Как вы понимаете, я считаю, что это наследие нулёвых надо без истерик похоронить. Гимназия-1504 – это ненормально. До тех пор, пока люди будут считать иначе, ничего не получится. Здесь будет третий мир с сумасшедшими гимнами формата «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» и советский-постсоветский суррогат всего на свете. Всё лишенное жлобства, имеющее собственные яйца и при этом наделённое естественностью и творческой смелостью, здесь постепенно, медленно, но верно будет задушено в слепом состоянии. А что конкретно делать – я не знаю. Возвращаясь к «Пролетая над гнездом кукушки», можно попытаться сдвинуть здоровенную раковину или что он там двигал. Ну или хотя бы не быть, как те мои одноклассники. Потому что со своими одноклассниками я бы не то, чтобы в разведку – я бы курить в сортир теперь не пошел, и другим бы не советовал. До тех пор, пока будет иначе – вся общественно-политическая активность, какой бы верной она ни была, станет не более, чем потугами на создание Профсоюза рабов Спартака (это в самом лучшем случае), представления о свободе личности останутся на уровне добровольных пациентов психиатрической больницы, а даже брежневский СССР через какое-то время начнет казаться раем, несмотря на то, что там не было хороших автомобилей, шмоток, ресторанов и курортов. И никто даже не сможет сформулировать, почему ему так кажется. |
||||
| Обсудить в блоге автора | ||||
Смотри также:
Сюжет по теме
 |
"Успехов почти нет"
|
