С "Локомотивом" прощались с половины девятого утра до четырех часов дня. Ярославская милиция оценила количество пришедших — 100 тыс. человек (население города слегка превышает 600 тыс.), но, может быть, людей было и больше — когда гробы с телами хоккеистов выносили из здания "Арены-2000", очередь к входу в спорткомплекс еще стояла. У "Арены" люди начали собираться еще с ночи. Администрация спорткомплекса вывесила на стене билборд с портретами погибших хоккеистов и надписью "Наша команда навсегда", и около этой стены сложился, как это всегда бывает на местах больших трагедий, импровизированный мемориал — свечи, цветы, плюшевые игрушки, фотографии, шарфы с символикой команды. "Саня, живи за всех" — надпись на фотографии находящегося в Москве в реанимации нападающего Александра Галимова. "Навсегда скорбим" — надпись, выложенная негорящими свечами под этой же стеной. Свечи не горели, потому что в Ярославле с ночи шел сильный дождь. Если посмотреть на площадь перед спорткомплексом со второго или третьего этажа, можно было увидеть бесконечное поле раскрытых зонтов — тысячи зонтов. Ледовая арена, сам ее внешний вид к скорби не располагает. Но когда вокруг "Арены" бесконечные зонты, полицейское оцепление в черных дождевиках, похожих на монашеские одежды, и по меньшей мере три десятка микроавтобусов ярославского и московского "Ритуалов" — пространство выглядело так, что не плакать было невозможно.
 

С самого утра в очереди преобладала местная молодежь, та самая, воспетая анекдотами: парни в спортивных штанах и кепках (я видел юношу с бутылкой "Клинского", на горлышко которой были повязаны деревянные четки с крестом), девушки с избыточным макияжем и банками алкогольного коктейля "Ягуар" — и вот когда такая, наименее предрасположенная к скорби, молодежь рыдает в голос, это почему-то впечатляло особенно. В очереди впереди меня парень и девушка обсуждали, куда положить девушкин телефон, чтоб его не украли,— парню в карман или девушке в сумку. "Ой, ты плачешь",— сказала вдруг девушка. "Это дождь",— ответил парень и отвернулся. Потом добавил: "Город осиротел" — и уже сам понял, что плачет. Плакали все. Подростки в черных фанатских шарфах с черепом и костями и слоганом "Не лезь под поезд", взрослые мужчины и женщины, дети в локомотивских футболках. Не плакали только полицейские.
 

"Просим не задерживать общее движение общего потока панихиды",— говорил по громкой связи диктор, когда людей начали пускать внутрь "Арены-2000", где на ледовом поле стояли 24 гроба: некоторых погибших уже увезли в родные города. "Девятерых похоронят в Ярославле, двоих — в Рыбинске, одного — в Любиме. Всего на кладбищах области похоронят 14 человек, остальных развезут",— объяснял в фойе какой-то человек с усиками группе мужчин в странных черных мундирах с серебристыми галунами. Эти люди в форме показались мне похоронной командой, но потом я узнал в их предводителе главу РЖД Владимира Якунина, на котором тоже был форменный железнодорожный мундир. Вместе с господином Якуниным на панихиду приехал весь совет директоров РЖД, а мужчина с усиками — ярославский губернатор Сергей Вахруков. Во время панихиды они вместе с президентом "Локомотива" Юрием Яковлевым подойдут к журналистам, чтобы сделать довольно неожиданное заявление: в этом сезоне команду восстанавливать никто не будет, к участию в играх Континентальной хоккейной лиги новый "Локомотив" вернется только в следующем году. "Клуб — это не клюшки,— срывающимся от слез голосом сказал Владимир Якунин.— Это дух, это культура". Слово "деликатность" применительно к восстановлению команды в новом составе произнесли все трое. "Воссоздать команду — это вторая задача,— сказал президент клуба.— Первая задача — помочь семьям погибших".
 

Сами члены семей, пока шло прощание, сидели в окружении врачей и психологов МЧС в боулинг-клубе на первом этаже "Арены". В этом помещении с закрытыми синей тканью бильярдными столами и пустыми боулинговыми дорожками было устроено что-то вроде реабилитационного центра. Несколько раз в бар заходил председатель Совета директоров КХЛ Вячеслав Фетисов, он обнимал одетых в черное молодых вдов, что-то им говорил. Сюда же уводили из зала тех, кто во время прощания падал в обморок: а таких было много, причем почему-то в основном мужчины. Бригада скорой помощи дежурила в коридоре, затянутом с одной стороны изнанкой баннера с надписью "Помним, скорбим", за которым с улицы в зал шла очередь прощающихся, а с другой — баннером с символикой Ярославского международного политического форума, проходившего на этой же арене до четверга.
 

Около часа дня, на пятом часу прощания, в зал перестали пускать людей, а потом неожиданно появился премьер Владимир Путин с охапкой красных гвоздик — он молча шел вдоль гробов, оставляя у каждого по два цветка. С господином Путиным шли Владимир Якунин, президент Федерации хоккея России Владислав Третьяк, помощник президента Аркадий Дворкович и министр спорта Виталий Мутко. К родственникам они подходить не стали; господин Путин уехал так же неожиданно, как и приехал. В зал снова начали пускать с улицы. Подросток в форме минского "Динамо" ("Локомотив" погиб по дороге на матч именно с этой командой) остановился возле гроба 18-летнего Максима Шувалова, снял с себя шарф, положил к гробу. "Общий поток панихиды" шел вдоль гробов еще часа полтора, а потом с поля ушли образовывавшие коридор солдаты почетного караула, и желающие попрощаться заполнили всю площадку. Началась гражданская панихида.
 

На установленную перед гробами сцену поднялись господа Якунин, Третьяк, Мутко, Фетисов, президент Международной федерации хоккея Рене Фазель, первая женщина-космонавт Валентина Терешкова (она родом из Ярославской области) и местные официальные лица. Речей было всего три. Президент клуба Юрий Яковлев "перед телами ребят" поклялся, что "их семьи не останутся один на один с горем", губернатор Сергей Вахруков сказал, что "даже в страшном сне не могло присниться, что под сводами этой арены будет место скорби", и пообещал "сделать ярославский хоккей вечным". Самую эмоциональную речь произнес Вячеслав Фетисов, который сказал, что "впервые в жизни не смог сразу переступить порог ледового дворца" и что ему особенно горько, потому что он "вырос в хоккее и состоялся в хоккее" и знает, "насколько порядочны ребята, которые занимаются спортом".
 

Потом диктор сказал, что нужно предоставить родственникам возможность остаться с погибшими хоккеистами наедине, прежде чем гробы увезут на кладбище, но после этого еще как минимум полтора часа люди оставались на площадке, не желая с нее уходить. Потом над гробами прозвучал железнодорожный гудок — до сих пор в этом зале он гудел только во время матчей, когда "Локомотив" забивал шайбу.