Представьте себе дошкольника, поющего в семейном ансамбле. Восьмой из десяти детей в семье, живущей в крошечном доме с двумя спальными комнатами. Мама – приверженная Свидетельница Иеговы. Папа – боксёр-сталевар. Оба увлекаются музыкой. Детей, подающих надежды, воспитывают со строгостью, переходящей в жестокость. Оскорбления («у тебя жирный нос!») и ремень, никаких дней рождения (справлять праздники в честь себя – грешновато).

Теперь представьте миллион билетов, проданных за полтора часа. Один миллион билетов, проданных за первые полтора часа после объявления концертного тура «ВСЁ». «Вот и всё», «Всё, хватит», «Больше не могу» – кто делает концерты с таким названием?!

Между этими эпизодами – приблизительно сорок лет. Сорок лет титанического труда, нечеловеческого признания и столь же нечеловеческой непринятости. И бесконечной, негаснущей любви к миру – даже тогда, когда этот мир последовательно втаптывал его в грязь.

Ещё в девяностые годы тема ВИЧ/СПИД была табуирована даже в Штатах. Заболевшие подвергались стигматизации, на исследование болезни выделялось критически мало средств. На инаугурационной церемонии Билла Клинтона этот, тогда тридцатипятилетний, человек публично обратится к президенту с просьбой о финансировании исследований и помощи заражённым.

В том же девяносто третьем году он первый раз окажется в Москве. На следующий день после концерта, на котором будут зарезервированы три тысячи бесплатных мест для сирот, он поедет в детдом для самых тяжелых инвалидов. Закупит для больниц постельное белье и... новые машины «Скорой помощи».

Начав сольную карьеру в 13, он ещё долго не оставит семейный ансамбль, где станет не только фронтменом, но и автором большинства текстов. Детские травмы, давно переросшие в кошмары по ночам, бессонницу, потерю веса и острое чувство одиночества, будут сопровождаться телесными: на репетициях он сломает ненавистный нос, операции пойдут неудачно: с «вправленным» носом будет трудно дышать. Через несколько лет от пиротехники сгорят волосы.

В двадцать с небольшим он запишет самый продаваемый альбом за историю музыки: тот будет возглавлять еженедельные чарты не много не мало два года подряд. Альбом «начнут скупать, как скупают предметы первой необходимости»; автора Time опишет как «команду спасателей музыкальной индустрии в лице одного человека».

Он и правда – команда спасателей. Но не только музыкальной индустрии.

В 27 лет, заработав 63 миллиона долларов за один-единственный – космополитичный – сингл, он потратит их все на помощь неимущим и борьбу с голодом. Во время бомбардировок Сараево направит туда 50 тонн гуманитарки. Будет основывать свои и спонсировать – как публично, так и анонимно – десятки «чужих» фондов: поддержку талантливой молодежи и уязвимых групп, борьбу с раком и СПИДом, помощь беспомощным – голодающим, слепым – и, напротив, активным и энергичным: спортсменам, художникам, музыкантам... Он станет спонсором ООНовских структур: Управления Верховного Комиссара по Делам Беженцев и ЮНИСЕФ. Будет мощно поддерживать экологию и вымирающие виды животных. Но главное, он будет петь.

Он будет петь про войны в разных точках света, про то, как человек искалечил себя и планету, отвернулся от Бога и ближнего; будет петь про абсурдность границ и узких этнических интересов перед лицом глобальных катастроф, будет петь песни против расизма и ксенофобии, против лживых медиа и разлагающей тюремной системы. Будет петь о любви. Будет много петь о любви и о вере, о детстве, о сказках, о мальчике, который так никогда и не повзрослел. Будет петь песню, написанную Чарли Чаплиным, – про то, что, даже когда сердце разрывается от боли, важно помнить про свет вселенной и сохранять улыбку. Будет петь песню-признание в любви старшему другу – Элизабет Тэйлор, – и, уже состоявшись как, может быть, одно из самых узнаваемых имён и лиц планеты, искренне завершать её словами: «Я очень мечтаю когда-нибудь стать, как Вы».

Не знаю, что он чувствовал, когда его, лишённого детства и потому катающегося на каруселях и читающего Питера Пэна, впервые отпраздновавшего день рождения в двадцать, если не в тридцать лет, прекрасного отца своим детям (стоит заглянуть в инстаграм его старшей дочери, чтобы увидеть, насколько это счастливый и чистый человек), давшего приют тысячам чужих детей, – стали обвинять в педофилии. Наверное, приблизительно то же, что чувствовал Бог, когда Его обвинили в богохульстве (напомню: Христа распяли за оскорбление чувств верующих).

Но он прошёл все мытарства до полного оправдания, окончательно потеряв здоровье, но не потеряв веру, приверженность и любовь. За тридцать шесть часов до смерти он репетировал, танцевал, зная, что миллионы людей с замиранием сердца ждут, когда он скажет им со сцены: «Вот и всё».

Майкл, я люблю тебя.

P.S. Да, Майкл Джексон всё ещё самый успешный артист на планете – доходы его наследников в восемь раз превосходят доходы самой богатой селебрити в нынешнем списке Форбс. Но история Майкла – это, в первую очередь, история праведника, которому было дано повлиять на то, как мы одеваемся и танцуем, как мы мыслим движение, пластику, своё тело, свой внешний образ, на то, какую мы слушаем музыку, на то, в каком мире живём.

Мне до сих пор больно, что нет ни единого человека, который бы так же отважно пел на весь мир – о всемирном, об общечеловеческом. Думаю, что никто не сделал для борьбы с бытовым расизмом больше, чем он. С тех пор, как он ушел – в девятом году, всего в сорок девять лет, – на его месте зияет дыра. Никто не осмеливается петь на весь мир про то, что война – отвратительна и недопустима, а ненависть – разрушает человека изнутри. Никто, приезжая с концертами в дальние страны, не идёт первым делом в больницы и хосписы вместо тусовок и пресс-конференций.

История Майкла – история про победу над травмой. Про подвиг преображения своей боли в лекарство для миллионов людей. “…it is one thing to be admired; another – to be a guiding star that saves the anguished.”