1 У Кудрина в активе есть проекты реформ (настоящие, детальные, у кого еще такое есть), в частности, есть очень осмысленная реформа МВД. Но с трудом верится, что у него будет лицензия на полноценное ее воплощение. Может быть, на отдельные части, как это в России бывает. Кудрин не может этого не понимать. Вообще трудно представить, что позитивная реформаторская программа - главная цель возвращения. В этой системе такая программа неосуществима.

2 Возвращение может быть актом отчаяния или, если угодно, гражданского мужества вот в каком смысле: Кудрин, близко зная предмет, осознает, что заниматься дерадикализацией системы, находясь - пусть и символически - вне ее уже не получается. Как отговорить подростка, забравшегося на Крымский мост и грозящего бросить оттуда самодельную бомбу и кинуться самому вниз? Только лезть на мост вслед за подростком и долго с ним разговаривать. Кудрин решил лезть.

3 Итак, скорее, дерадикализация. Кудрин будет пытаться тормозить резкие движения, постарается предотвратить еще одну войну. Для ближайшего и "среднего" будущего это очень хорошо. И это очень хорошо для отношений с ответственными политиками в мире, прежде всего с Ангелой Меркель, которые прочитают возвращение Кудрина именно, как признак дерадикализации режима. В непубличных разговорах начнут обсуждать снятие санкций, возможно. Понятно, что Путин хочет от Кудрина именно этого.

4 Но в итоге получится, что в самой России "на стороне общества" вообще никого не останется. Это все символические вещи, но значимые. На стороне общества в России нет большой силы, весомой, нерадикальной фигуры. Теоретически, Кудрин мог бы со временем до такой фигуры дорасти… Но решил в эту сторону не идти. Решил "выйти из истории". А ведь мог бы. Такой исторической силой в авторитарных системах бывает армия, церковь или человек с большим личным авторитетом - как армия в Турции (была), как церковь в Польше при коммунистах и в Чили при Пиночете, как епископ Десмонд Туту в Южной Африке при апартеиде, как Солженицын или скорее Сахаров при советской власти. У нас такой силы нет. Значит нужно, чтобы была. Кто-то должен оставаться в истории