Виктор Робертович Цой и группа "Кино" - самые неправильно оцененные музыканты нашей рок-сцены. Сейчас когда времена Ленинградского рок-клуба кажутся более далекими, чем Вудсток , а перестроечные рок-гимны звучат актуальнее музыкальных опытов хипстерских группок вроде POMPEYA, бешенная популярность несуществующей ныне группы и её мёртвого лидера является уже устойчивой частью нашей повседневности. Ну, признайтесь честно себе и окружающим, что когда речь заходит о русском роке, то первое, что мелькает в вашем сознании - это раскосая внешность ленинградского музыканта.

И, казалось бы, как тут можно говорить о том, что Цой и его музыка недооценены современниками и потомками? Нельзя, поэтому и говорю, что вклад "Кино" в копилку русской культуры оценен до сих пор неверно. Нет, не оценен вообще. Что мы имеем? Имеем, массу почитателей, которые стоя у стены его имени на Арбате пьют "Ягуар", а мимо проходят молодые люди в Ray-Ban, в ушах которых белеют характерные наушники известного плеера. И звучит из них не "Звезда по имени Солнце", а Lullably или She Lost Control. Эти молодые люди брезгливо смотрят в сторону ровесников в грязных балахонах и идут дальше. Но у кого-то в плеере вместе с творениями Смита и "Веселой дивизии" будет закинута вся дискография ленинградского ВИА под руководством Виктора Цоя. И это соседство на жёстком диске iPod - лучшее признание заслуг Цоя и его товарищей. Да, что там личный плеер, когда в самом Last.Fm в мировом топе групп по хэш-тегам new wave и post-punk мелькает "Кино". Окончательно я убедился в том, что Цой достиг вершин в современной ему музыке, когда на концерте 2-го марта 2012 года Питер Хук из Joy Division и New Order произнес: "We dedicate next song to Viktor Tsoi from Kino", и заиграла Atmosphere. Пол зала закричало в восторге, а пол зала молчало…



А ведь этому посвящению нужно было радоваться всем вместе. Группа "Кино" - это идеальная нововолновая группа, которая выполнила свою миссию, втащив на местные пространства лучшее  из современной музыки, и вырастив свои, совершенно свои песни, но которые будут понятны всем и везде, и на всех языках. Цою в своих текстах удалось избежать того, чего не удалось, например, Майку Науменко - беспросветной российской бытовухи. Она лишь местами угадывается и замечается, но не становится у Цоя основным фоном повествования. А уж песни с последних трех альбомов - это одно из лучших в мировой музыкальной культуре рассуждение на тему человека перед лицом истории. Но это будет потом, когда на группу "Кино" будут валить десятки тысяч людей, а "Звезда по имени Солнце" будет раздаваться из каждого окна.

Так и делится всё творчество группы на два периода: в первом Цой - это такой питерский пацан, который поет о проблемах себя и своих друзей; во втором - герой уходящий в ночь перед лицом безразличной истории. И почему-то так сложилось, что Цой после альбома "Группа Крови" (1988) популярнее Цоя, который закончился на альбоме "Ночь" (1986). Да, "Группа крови" - это глыба, скала, в тени которой многое не видно, но это не значит, что тень скалы не падает на прекрасное озеро. Именно таким является самый недооценённый альбом "Кино". Есть у Цоя альбом "45" (1982), который ввёл в русскую рок-культуру дворовую эстетику, которую через много лет будет на первых альбомах эксплуатировать группа "Пилот" . Есть, фактически саундчек,"Начальник Камчатки" (1984). Есть слизанный с группы The Smiths "Это не любовь" (1985). Есть российская пост-панковая вершина "Группа крови" с новыми темами и звучанием, которые дальше только повторялись. К несчастью, недолго. А вот "Ночь" широкому слушателю известна меньше. Большинство с него помнит "Маму Анархию", чуть меньше помнят "Видели ночь" и "Мы хотим танцевать". Про "Последнего героя" я не говорю, потому что он был и на "Начальнике Камчатки", а его каноническая версия появится только на одноименном сборнике, изданном во Франции в 1989 году.

Между тем, "Ночь" - это лучшее, что спето у нас в восьмидесятые молодёжью про молодёжь. Если и проводить какие-то аналогии, то ближайшей является, конечно, шахназаровский "Курьер"  того же года. Цой нам пел о ленинградской молодёжи, а Шахназаров нам показывал молодых москвичей. Но на поверку вся молодёжь оказывалась одинаковой. И фильме, и в альбоме сжаты и поданы на блюде все признаки времени: мода на мотоциклы, драки молодежных группировок, видеомагнитофоны, а главное, телефоны. Герои обоих произведений общаются до бесконечности по телефону ("Твой номер"). Общение по телефону в восьмидесятые - это такой же символ времени, как в начале нулевых - аська, а в нашу эпоху - социальные сети. В семидесятые наконец-то большинство советских горожан въехало в отдельные квартиры, а с ними получили отдельные телефонные номера. И это была совершенно новая коммуникационная эпоха, которую изменит уже Интернет. Так что, нам не поломана молодость Цукербергом и Дуровым, также как героям Цоя и Шахназарова она не была сломана Бэллом. Это просто разные молодости. 

"Ночь" - это альбом наполненный городской романтикой. Идеальное её выражение в "Жизни в стёклах": "Темные улицы тянут меня к себе, я люблю этот город, как женщину "Х".На улицах люди, и каждый идет один, я закрываю дверь, я иду вниз.Я знаю, что здесь пройдет моя жизнь, жизнь в стеклах витрин,Я растворяюсь в стеклах витрин, жизнь в стеклах витрин". Это очень городской, очень весенний альбом. И здесь Цой поёт про первую любовь, но не с тем почерпнутым у Моррисси сарказмом как на "Это не любовь", а с искренним сопереживанием своим героям, которые держа трубку телефона, глядят в окно, зная что где-то там за неоном и светом окон многоэтажек, на другом конце провода она (он). Ощущение от прослушивания этой пластинки как от ночной апрельской прогулки по любимому городу ("Видели ночь"). Но самая главная изюминка пластинки находится в конце - самый недооценный рок-гимн "Мы хотим танцевать". У нас, как-то так повелось, что рок-гимнами становились только остросоциальные песни. Но Цой вливает в суровый русский рок живительную влагу молодёжного бунта против всего. "Мы хотим танцевать" - это сказано о всех молодых со всего света. И все эти прелести молодости в советских мегаполисах в середине восьмидесятых окаймляет саунд, который уже может посоревноваться с The Smiths. Период подражательства кончился. Казалось бы, что Цой создал пластинку, после которой будет соревноваться только сам с собой. Но уже в 1987 году явится совсем другой музыкант - холодный романтик в чёрном, противостоящий всем законам мироздания, который будет пропевать свои тексты под ни на что не похожую музыку. Именно таким он останется в памяти миллионов. Но это будет потом… А пока молодой человек слушает гудки в трубке, всматриваясь в ночное небо тускло освещенного города. Да, Виктор Робертович, звёзды останутся здесь, навсегда останутся здесь.