Очередь к поясу Богородицы изумляет всех. Она простирается от Воробьевых гор к Храму Христа Спасителя. Люди идут к святыне по восемнадцать часов, по пути завтракая, обедая, ужиная, и даже ухитряясь погрузиться в короткий сон, не покидая очереди. В Храме Христа Спасителя побывало за эти дни полмиллиона человек.

Религиозное рвение россиян привлекло внимание аналитиков и комментаторов — знатоков народной души. Под фотографиями очереди на одном из сайтов красуется подпись — «средневековая Россия». Аналитики не так категоричны. Они рассуждают о «параллельной России». О «другой России». Той, которую мы не знали, а она нежданно явила себя в этой грандиозной очереди.

Очередь воспринимается как явление символическое. Его пытаются разгадать. Выдвигаются гипотезы. Разгораются дискуссии. 

Особенно пленяют гуманистические призывы к «двум Россиям» — не презирать друг друга. Потому что Россий с момента появления в Москве пояса Богородицы стало две: та, которая готова стоять в очереди к святыне, и та, которая такого рвения не разделяет. А потому не любит эту очередь, которая ничего, кроме пробок, не созидает.

Но все предположения о «другой России», «параллельных мирах», «неведомой нам стране», которая находится рядом — разбиваются вдребезги, как только ты приходишь и становишься в эту очередь.

Она не символическая. Она состоит из совершенно обычных москвичей и приезжих. Ни в какой параллельный мир я не попал, оказавшись в самом жерле очереди. Как не попал и в «средневековье». Не увидел ни иконописных ликов, ни мракобесных физиономий.  Здесь те же самые люди, которые стояли в очереди на выставку Дали, что проходила неподалеку, в Пушкинском. И разговоры их — о детях, о болезнях, о деньгах, обо всем, что составляет повседневную жизнь. И это понятно: восемнадцать часов подряд невозможно быть настроенным исключительно на божественное. Тем более на морозе.  Паломники слушают музыку, перешучиваются, и даже — грех! — курят.  А те, кто не курит, терпеливо это сносит — толерантность!

Причины, по которым люди пришли сюда и готовы стоять почти сутки, не подлежат обсуждению. Как говорил хороший русский писатель: тот, кто начинает рассуждать о чужой вере или неверии,   претендует на «сердцеведение, человеку недоступное». Лучше просто признать религиозность (не оценивая степень ее искренности) фактом нашей повседневной  жизни. И тогда все встанет на свои места, и не будет никаких «других Россий», не будет почти зоологического интереса к тем, кто готов десятки часов проводить в ожидании встречи со святыней.

Тем же, кто любит видеть загадки там, где их нет, могу порекомендовать несколько иные интерпретации символической очереди. Может быть, так проявляется ностальгия по СССР? А разве нельзя предположить, что полевые кухни, которые стоят на протяжении очереди, призваны приучить народ к мысли о возможной войне? А может быть, эта очередь —  стихийный ответ русской народной души, возмущенной перекрытием Проспекта мира во время праздника Курбан-Байрам? Мол, и мы способны создавать пробки, да еще какие?

На самом деле повода для размышлений, проведения демаркационных линий, мучительных попыток найти общий язык с верующими и морозоустойчивыми согражданами — нет.  Если очередь и дает повод поразмышлять, то о другом: о фантастической реальности, которую мы сами конструируем.  Даже не побывав в этой очереди, мы начинаем говорить о  неведомых мирах и чуждом миросозерцании. Не те, кого мы называем «простым народом», проводят границы и разграничительные линии, а мы сами. Они стоят в очереди, мы о них дискутируем. Они приезжают из других городов, чтобы попасть в Храм Христа Спасителя, а мы задаемся вопросом — кто же они такие? Что ими движет на самом деле? А стоит прийти туда, в очередь, как понимаешь, что нет никаких «мы» и «они».

Хотя, конечно, «они» — есть. Есть-таки «другая» Россия. О ней рассказала Ксения Собчак, возмущенная вип-приглашениями на паломничество. Оказывается, можно и без очереди. Оказывается, наш так всем полюбившийся символ можно не принимать во внимание. И войти в храм с черного хода.

Те, кто рассылает вип-приглашения на паломничество, и те, кто твердо идет к Богу  привилегированным путем — они и есть «параллельная Россия». У них — свободный доступ к поясу Богородицы.  Куда у них еще есть свободный доступ, даже подумать страшно.

Храм Христа Спасителя, принимающий вип-паломников с черного входа, становится  разграничительной линией между «двумя Россиями». Весьма неожиданная функция для дома Божьего.  Если продолжать разговор о символах, то храм как символ неравенства, с одной стороны, «нашего времени случай», с другой — случай на все времена. Ничего, в общем-то, нового.

И все-таки, как быть в этой ситуации людям известным? Вот встала Тина Канделаки в общую очередь, и Ксения Собчак тут же упрекнула ее в пиаре. И как же медийному человеку, который в тоже время хочет быть и рабом Божьим, не затосковать по черному входу и вип-приглашению? Если он и правда желает совершить паломничество? С одной стороны — упреки в пиаре, с другой — черный вход в светлый храм. Это же тупик.

Словом, эта очередь много чего интересного в нас всколыхнула. А ведь паломничество никого не должно удивлять. Но сколько страстей разгорелось, сколько копий сломано, сколько голов озарилось неожиданными идеями. А все почему? Потому что очередь в России — больше, чем очередь.