– Илья, действительно ли вашими родителями заинтересовались в ФСБ?

 

– По паспорту я прописан в Тамбове у своей бабушки, два дня назад туда пришел полковник полиции и искал меня. Меня он там не нашел, и на следующий день моей матери (тоже проживающей в Тамбове) позвонили из областного ФСБ и в ультимативной форме спросили: «Почему вы не явились на допрос?». Когда она переспросила, какой такой еще допрос, ФСБшник заявил, что должна была прийти повестка и в устной форме попросил ее явиться (что я посоветовал не делать, потому что без повестки никто никуда ходить не обязан). Тогда в тот же вечер мой отец получил в письменном виде повестку, теперь уже из центра «Э» – он должен был явиться в качестве свидетеля, по некоему моему делу (что это за дело и есть ли оно в природе никто так и не пояснил). Этим утром мой отец сходил на допрос к подполковнику Валерию Селезневу из центра «Э», прождал полтора часа и в итоге провел абсурдный десятиминутный разговор со следователем.

 

– И в чем же состоит обвинение.

 

– Моей политической деятельности разговор вообще не касался. Меня обвиняют ни много ни мало в разжигании межнациональной розни и даже организации чего-то там, не помню точно формулировку... Якобы я занимался этим во время моей поездки в Казань 3–4 января. Это была обычная туристическая поездка, мы с моим другом Ромой Федосеевым, с которым мы вместе основали проект Epic Hero, отправились посмотреть город, просто чтобы не было скучно на выходных, посетили кремль. Когда я написал о своих планах посетить Казань, со мной тогда связались местные организаторы митинга «За честные выборы» в Казани, хотели со мной познакомиться, но в итоге они до меня не дозвонились и мы так и не встретились. И хотя центр «Э» вроде бы как ссылался на своих татарских коллег, единственный раз, когда мы там контактировали с правоохранительными органами – это когда спрашивали у полицейского дорогу.

 

– Так почему же обвинение в разжигании межнациональной розни?

 

– Ирония в том, что в момент, когда вчера вечером я узнал о том, что отца вызывают в центр «Э», я был на антифашистском марше. И я уверен, что я не мог нигде даже в шутку сказать ничего такого, что могло бы быть истолковано как разжигание межнациональной розни, потому что для меня это принципиальный вопрос, я очень негативно отношусь к ксенофобии, я перестал на этой почве разговаривать с несколькими своими друзьями, после Манежной площади. Так что, даже и не знаю, дело изначально носило такой абсурдный характер, или они, после того, как вчера вечером пресса начала поднимать шум, оперативно поменяли свою позицию и не стали говорить со мной о митингах.

 

– Так в чем же все таки их мотивация?

 

– Для начала – я не понимаю, что им мешает со мной связаться напрямую, ведь мой телефон есть в открытом доступе, все журналисты находили его за 5 минут. Ну что мне, самому прийти в ФСБ и сказать – разговаривайте со мной и оставьте в покое моих родителей?

 

– Так может в том и задача, чтобы надавить на родителей?

 

– Может быть, во всяком случае вчера у них это почти получилось. Надо добавить, что по словам отца, полицейские дали понять в своих словах, что в курсе содержания его разговоров по телефону – то есть, каким-то образом их прослушивают. В общем, мои родители были не то чтобы подавлены, но шокированы всем этим, и их первой реакцией было посоветовать мне отдалиться от всех политических дел по принципу «как бы чего не вышло». Но я попытался им объяснить, что это бессмысленно, и все что я делал носило законный характер, так что боятся мне нечего. В общем, запугать моих родителей им не удалось. Мама говорит, что не волнуется – «это настолько абсурдно, что даже смешно».

 

– На планируемом шествии 4 февраля вы тоже организатор фейсбук группы?

 

– Так уж получилось, что я был единственным организатором группы в фейсбуке по митингу на Болотной площади. Тогда мне приходилось все делать одному вручную и это было очень неудобно. Но уже перед митингом на проспекте Сахарова мы поговорили с российским фейсбуком и они дали возможность добавить других модераторов, так что довольно наивно с точки зрения властей надеяться, что, избавившись от меня, они разрушат всю эту структуру – когда организация построена по сетевому принципу это попросту невозможно.