Вот ведь дурацкая ситуация. В тот момент, когда журналиста избивают за профессиональную деятельность, журналист становится в некотором смысле профнепригодным. Даже не потому, что два гангстера с арматурой за 90 секунд нанесли 56 ударов по жизненно и профессионально важным органам, перебив ноги, пальцы и челюсти. (Правда, это не сработало. Писательский зуд пациента проявил себя еще в реанимации Склифа.)

Но, во-первых, существует такая вещь, как подписка о неразглашении следственной тайны. Очень действенная мера по затыканию ртов. А во-вторых, весь этот год журналист Кашин доверял следователю СКР Голкину. Так доверяют личному врачу. А когда выяснилось, что кредит доверия ничем не обеспечен и по своей инициативе следствие в собственной неплатежеспособности не признается, Кашину вдруг стало неудобно требовать долг.

И я его хорошо понимаю. Сама в такой же ситуации нахожусь с февраля 2006 года. После нападения в Беслане. И моя подруга Марина Литвинович, получившая по голове битой за Беслан в марте того же года, тоже не чувствует себя вправе тормошить следователей. А сами они не тормошатся. И еще 150 российских журналистов, на которых было совершено нападение только за этот год, не будут возникать.

Нам, знаете ли, неловко. Потому что так к этому относится общество: когда мы пишем о других избитых российских гражданах — это наш профессиональный долг. Когда пишем о себе — это расценивается как самопиар. Но разве это Кашину больше всех надо, чтобы подонки, которые уже лишний год разгуливают на свободе, перестали быть общедоступными?

Жонглеры

На годовщину зверского избиения журналиста респектабельной газеты с респектабельным владельцем Следственный комитет РФ выступил с весьма лаконичным заявлением: «Следствие по этому делу работает, существуют перспективы его раскрытия».

А вот что говорили год назад: «Проведенная следственными органами работа по делу позволяет сделать вывод, что преступление будет раскрыто».

Жонглирование словами и уголовными делами стало фирменным трюком российских следственных органов. Следователь Сергей Голкин вел дело Кашина с самого начала. Ощущение было, что вот-вот доведет до логического конца. Но через год по причине оргштатных мероприятий (загруженности следователя Голкина) руководство СК перебросило это дело другому следователю, Николаю Ущаповскому. Он не лучше Голкина и не хуже. В принципе все следователи СК, словно пушкинские тридцать три богатыря, «равны как на подбор». О следователе Ущаповском из интернета можно узнать, что именно он вел дело о подрыве «Невского экспресса». А до недавнего времени — дело по убийству журналиста Юрия Щекочихина. И даже провел несколько разумных следственных действий, вызывающих то самое, очень вредное доверие к следователю — как к врачу.

А теперь — ап! — следите за руками. Дело Юрия Щекочихина с недавнего времени ведет следователь Сергей Голкин. А Ущаповский пока еще даже не приступил к ознакомлению с многотомным делом Олега Кашина. Когда приступит — не известно. Известно только одно: чем больше времени проходит с момента преступления, тем тяжелее его раскрыть. Время работает на преступников — это закон профессии. Но в России не действуют никакие законы, в том числе профессиональные.

Срок давности по делу Кашина истечет гораздо быстрее, чем по убийству Дмитрия Холодова.

Арматуру нашли. Исполнителeй — нет

Улица Пятницкая, на которой живет Кашин, — это центр Москвы. Кремль совсем рядом. Улица вся обвешана камерами. В ночь с 5 на 6 ноября 2010-го камеры зафиксировали черный «Форд-фокус». В нем сидел третий соучастник нападения на Кашина. По словам свидетелей, машина тронулась с места преступления, только когда избитого Кашина повезли в Склиф. Машина нападавших поехала за «скорой», увозящей жертву. Такое ощущение, что преступникам важно было точно знать, что они не перестарались и что Кашин не умрет от переохлаждения в гордом одиночестве. Если бы не дворник, то «скорую» бы вызвали сами преступники?

Иначе эту рисковую заминку я объяснить не могу. Потому что преступление было очень хорошо подготовлено.

Машина числилась в угоне.

Номера — поддельные.

Симки куплены без паспортов в зале ожидания Курского воказала.

Засвечены несколько раз и только в срок, в который уложилось само преступление. Первый раз в конце октября в Кузьминском парке (вероятно, проверяли пригодность и репетировали порядок действий). Последний — на месте преступления.

Телефоны, по которым звонили нападавшие, оказались одноразовыми боевыми трубками. По нашим данным, у организатора, которому позвонили с отчетом, был телефон, запрограммированный на смену IMEI (International Mobile Equipment Identity — Международный идентификатор мобильного оборудования).

За Кашиным следили с 31 октября, начали вести с Триумфальной площади (он писал о «стратегии 31»). Не следили только один день — 3 ноября. По версии следствия, в этот день «Спартак» играл с «Челси».

Нападавшие — это понятно по многим факторам, имеют отношение к футбольным группировкам.

Одного из футбольных фанатов, очень подходящего под фоторобот участника нападения, следователи обнаружили в тюрьме. Была версия, что он специально подставился с наркотой, получил один год и сел, чтобы уйти от вопросов по делу Кашина.

Версия вроде как не подтвердилась.

Нападение должно было состояться еще в ночь с 4-го на 5-е. Сразу после «Русского марша». Но в тот день Кашин вернулся домой с панихиды по Черномырдину около четырех утра. Ждать его прекратили в районе трех ночи.

В конце октября установочные данные Кашина по базам данных (в том числе с использованием ресурса правоохранительных органов) параллельно пробивали с двух направлений. Делали это, не скрываясь. Люди допрошены. А именно:

1) Бывший начальник центрального штаба «Молодой Гвардии» Роман Терюшков. Бывшим стал, видимо, оттого, что засветился в деле Кашина.

2) Представители другого молодежного прокремлевского движения — «Наши»: пресс-секретарь Федерального агентства по делам молодежи (которым руководит Василий Якеменко) Кристина Потупчик и ее друг Роман Вербицкий. Знаменитые нашисты.

У Вербицкого на квартире нашли похожую арматуру, которой избивали Кашина. Но это была новенькая арматура. Не б/у.

На допросах обе стороны, внезапно заинтересовавшиеся местом жительства Олега Кашина, сказали, что информация, которая вообще-то охраняется законом о личной тайне, им была нужна для того, чтобы «пригласить Олега Владимировича Кашина в гости к псковскому губернатору Андрею Анатольевичу Турчаку».

Версия с Химкинскинским лесом (про борьбу за который Олег Кашин много и скандально-остро писал) отпала в результате десятков опознаний. Химкинские чоповцы Стрельченко (мэра Химок) оказались сильно старше напавших на Кашина гопников.

Кто заказчик?

«Сраный Турчак». Так обозвал молодой блогер Кашин господина губернатора, одного из самых юных в стране (на год старше Кадырова).

Блоги вообще становятся слишком опасными для журналистов, которым узкие редакционные рамки не позволяют эмоций. (Считается — непрофессионально.) Кашин был и есть очень влиятельный блогер. И как все влиятельные блогеры — на язык не сдержан.

Знаменитый ультиматум Турчака «24 часа на принесение извинений или…» последовал незамедлительно. Как, впрочем, и реакция после нападения на Кашина. Говорят, Турчак почти плакал. Говорят, звонил Суркову. Говорят, клялся, что не он.

Турчак вообще-то мог позвонить Суркову, потому что в большую политику прошел через сурковскую кадровую систему. Он — бывший выходец из «Молодой Гвардии» (хотя бывают ли они бывшими?).

Но сам Кашин в Турчака не верит. Глупо сначала угрожать пубично, а потом — мочить.

В пользу правоты Кашина говорит еще и тот факт, что Турчак по уголовному делу допрошен.

Вообще, уголовное дело Кашина — гигантское. Как почти любое дело о нападении или убийстве журналиста. Отрабатываются все контакты, которых у нормальных журналистов очень много, все критические заметки, которые могли дать мотив. 99% этой работы — на мусорную корзину. Но делать это надо. Плохо только одно: очень удобно играть в прятки за горой томов уголовного дела, в которых — миллион допросов. Членов семьи, коллег, любовниц, ньюсмейкеров. В деле Кашина нет только одного протокола допроса — человека, которого он сам считает вероятным заказчиком своего нападения.

Надо сказать, что у главы Федерального агентства по делам молодежи Василия Якеменко весьма подходящая репутация: в жизненном промежутке между «29 комплексом» (знаменитой ОПГ из Набережных Челнов) и вертикалью российского молодежного Путинюгенда набралось немало мерзости, которой пестрит интернет.

Об этой мерзости чаще других писал именно Кашин. И как журналист, и как блогер. Олег — один из лучших специалистов по молодежным прокремлевским движениям. В том числе и потому, что когда-то был почти внутри процесса. Видимо, чувство патриотизма сыграло дурную шутку. Но вообще-то в России немало нормальных людей с мозгами и принципами, которые верили, что Путин поднимет Россию с колен.

…Следователи объяснили Кашину, что допрашивать Якеменко нет смысла, если нет конкретных доказательств. Не уверена. Мне кажется, реальная причина кроется в 16-м ноября 2010-го. Через 10 дней после нападения на Кашина путинский протокол был показательно порушен незапланированной встречей с Якеменко.

Путин ведь работает «парашютом» не только на Рамзана Кадрова. Вернее, не только один Рамзан Кадыров у нас в России неприкасаемый.
 

Молодые

Рано утром 6 ноября 2010-го на Петровке, 38, с плакатом «ИЗБИТ ОЛЕГ КАШИН. Я ТРЕБУЮ НАЙТИ ЗАКАЗЧИКОВ И ИСПОЛНИТЕЛЕЙ» встал в одиночный пикет молодой человек. Его зовут Виталий Шушкевич, но он гораздо более известен под своим блогерским ником Berillii.

Потом он позвонит Марине Литвинович и скажет: «Сделай что-нибудь, никого нет». И Литвинович напишет в своем блоге-многотысячнике: «Оторвите задницы от компов!» И ведь оторвут. Сначала те, чьи задницы в силу юного возраста не нагрели ни одного внушительного кресла. Молодые лица, совсем детские, очень серьезные. Много-много лиц. Они будут довольно долго стоять в одиночных пикетах, пока не выйдет поколение их родителей. Матерые журналисты.

И закончится это очень мужским, очень профессиональным и очень хулиганским поступком. Когда на «ТЭФИ-2010» Леонид Парфенов впервые по бумажке, иногда выходящим из-под контроля голосом прочтет свою знаменитую речь:

«Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина…»

Так начиналась эта речь. Она — на YouTube. Посмотрите только для того, чтобы увидеть: какие неотвратимо постаревшие лица у тех, кто слушает Парфенова. Это — самые известные люди страны, потерявшие свою свободу. Только их собственный ровесник, проработавший в «Останкине» целых 23 года Парфенов, будет очень похож на тех самых молодых, пикетирующих Петровку.

Криминальная журналистика

Прошел год с тех пор как президент Медведев трижды произнес свою мантру про «контроль над делом Кашина». Год — это очень много. И особенно для журналистов, у которых в России каждый день, как последний. Не только в силу опасности, но в силу специфики профессии, для которой не существует «вчера». Только — «сегодня», а еще лучше — «завтра». («Новости — наша профессия» — так говорили на НТВ времен Киселева и Парфенова.)

До весны новости по делу Кашина были обнадеживающими. Он лечился в России, потом в Израиле («Я не знаю, как это чисто технологически бывает, но у меня был полный отрыв верхней челюсти. Вот это как?»).

Спокойно лечился, спокойно ходил в промежутках на следственные действия. Даже не думал об адвокате. А зачем? Права потерпевших у нас защищает государство.

В общем, до весны в деле Кашина основной версией проходили молодежные движения. Следствие склонялось к «Молодой Гвардии», хотя в основном это карьеристы в галстуках, у которых нет улицы. У «Наших» — есть люди, способные на все. Хотя давайте назовем вещи своими именами. Уже на первом сборище «Наших» охранные функции выполнял молодняк из футбольных группировок. И эти связи за годы только проросли.

Весной в деле Кашина пошел активный слив про «бытовую версию». Сливали менты. И вот тут получилась засада. Потому что все журналисты, работающие по криминалу, завязаны на свои оперативные источники. Но есть одно профессиональное ноу-хау. На самом деле журналисты используют свои источники информации ровно настолько, насколько эти самые «источники» хотят использовать журналистов.

В этом случае нас, коллег Кашина, «сделали» по полной программе. Версия «про бабу» стала на какой-то момент самой главной. Мы словно забыли, как именно избили Кашина. Не как героя-любовника. Как журналиста.

Тем не менее коллеги не только стыдливо замолчали (зачем про бабу писать, компрометируя бедного Кашина), но даже не попытались разобраться. Ну и пусть баба! Да ведь нам самим спокойнее будет. Или вы не ходили после Кашина невольно оглядываясь — нет ли слежки и за вами тоже?

Последние две недели Кашину опять поступают сигналы. Теперь дают понять, что дело почти раскрыто, только шума до выборов поднимать не надо. Вот сразу после выборов…

Блин! Какие выборы! Спекулируют ПУСТОТОЙ! Опять поверим?

«Я дико боюсь, что дело замылят, — смущенно говорит Кашин «Новой газете». — Потому что фактор Медведева там безусловно есть, так как он трижды публично сказал, что дело надо раскрывать. Получается такая ситуация: он перестает быть президентом, и обещание как бы растворяется. И дело хоронится в любом случае…»

Прожектор на месте преступления

Кашин боится не только этого, конечно. После нападения он так и не вошел в рабочий ритм современного отвязного журналиста, прорвавшегося из российской провинции в топы «Яндекса».

Про «наших» и прочих он теперь пишет «по касательной и в основном в блоге». Существует в режиме «полуотпуска». Ведет рубрику на радио ИД «Коммерсантъ». Когда звонит людям, некоторые говорят: «Не буду ничего говорить, напишешь, а тебя опять побъют. И я буду виноватым себя чувствовать».

«Напряг появился. Особенно сейчас, когда я целый год был уверен, что они доведут дело до конца, а теперь, со сменой следователя, понимаю, что, может, и не доведут. Я договорился с адвокатом Рамилем Ахметгалиевым. Он защищал меня в гражданском процессе по иску Якеменко».

И добавляет: