Чтобы попасть на новый грозненский стадион "Ахмат-арена", нужно долго идти вдоль длинного фонтана, посреди которого стоит мраморная чаша с гигантским мраморным же футбольным мячом. По поводу нового стадиона, директор которого Магомед Мацуев надеется принять на своем поле хотя бы один матч чемпионата мира 2018 года, еще даже можно согласиться — ну, в самом деле, пускай лучше чеченская молодежь ходит на футбол, чем по лесам с автоматами, но без гигантского мраморного мяча можно ведь было обойтись? Вообще, блоковское "сколько бы вышло портянок для ребят" могло бы стать очень точным девизом отстроенного Грозного, в котором больше впечатляют именно те новостройки, в которых нет даже формального прикладного смысла. На всех въездах в город стоят гигантские каменные ворота с портретами четырех вождей, парами — старшие (Путин и покойный Ахмат-хаджи) и младшие — (Медведев и Рамзан); от ворот вдоль дороги идут каменные стены со стилизованными чеченскими родовыми башнями. Можно ворчать: чем тратиться на башни и ворота, построили бы лучше развязку, но и развязку тоже строят — денег хватает на все. В райцентре Аргун перед зданием средней школы — колонный портик, увенчанный бронзовым львом. Можно ли было обойтись без льва? Получается, что нет.
 

"Грозный стал похож на лучшие европейские мегаполисы",— говорил ведущий концерта у стен построенного к празднику комплекса высоток "Грозный-сити". Это, конечно, неправда: на европейские или какие-то другие мегаполисы Грозный не похож совершенно. Он вообще ни на что не похож — ни на Астану, ни на Ашхабад, с которыми город чаще всего сравнивают иностранцы, ни даже на Сталинград, с которым его тоже любят здесь сравнивать, потому что он тоже лежал в руинах, а потом был отстроен.
 

Пять высоток "Грозный-сити" построены на месте разрушенной во время войны 16-этажной гостиницы "Чайка", самого высокого здания в довоенном Грозном. Теперь здесь тоже гостиница, она пока не работает, но уже официально называется пятизвездочной. В ней 45 этажей, а на самой верхушке — гигантские часы. В официальном пресс-релизе написано: "самые большие круглые часы в мире". Я специально посмотрел в "Википедии": самые большие квадратные — в Мекке.
 

Кроме "Сити" 5 октября в Грозном открывали проспект Кадырова (Ахмата, не Рамзана) и мост через Сунжу, соединяющий проспекты Кадырова и Путина. На проспекте Кадырова после реконструкции мрамором отделаны цокольные этажи всех зданий, а что касается моста — Сунжа сама по себе речка небольшая, но мост самый большой то ли в Чечне, то ли на всем Северном Кавказе. То есть тоже — мост ради моста, мрамор ради мрамора. Республика сходит с ума от того, что ей "нечего больше хотеть".
 

Демонстративную антифункциональность чеченских новостроек объяснить нетрудно: сколько бы ни говорил Рамзан Кадыров, что его республику финансирует Аллах, наверное, и сам он понимает, что безлимитный поток федеральных денег в Чечню вечным быть не может, и пока он не кончился, надо тратить хоть на бронзовых львов, хоть на мраморные мячи. Даже если завтра к власти в Чечне придет кто-нибудь, кто начнет с развенчания культа личности отца и сына Кадыровых, все равно он придет молиться в гигантскую кадыровскую мечеть, отделанную изнутри каким-то хитрым турецким мрамором, меняющим свой цвет в зависимости от времени года. Даже проклинающие Сталина называют московские высотки сталинскими — вот и кадыровская эпоха останется в Грозном навсегда. Даже если случится еще одна война, что-нибудь все равно ведь уцелеет.
 

Но что объяснить невозможно — почему все такое некрасивое и неживое. В мире много полностью новодельных городов, в которых хоть и меньше мрамора, чем в Грозном, но которые не выглядят так жутко. Упаковав город в мрамор, Кадыров сделал его более мертвым, чем он был даже после двух войн. Советник главы Чечни Тимур Алиев ответил мне на это, что, вероятно, город показался мне мертвым из-за того, что в праздник на улицах совсем не было людей, но дело не в людях. Ближе к ночи, когда возле "Сити" начался концерт с Ванессой Мэй, Федором Бондарчуком и прочими, с улиц сняли оцепление, и центр Грозного заполнили толпы граждан, но чем больше было людей, тем более безжизненным выглядел город. Прямо из окон 45-этажной гостиницы сыпался фейерверк, а диктор через сотни громкоговорителей читал текст, согласно которому чеченцам в конце девяностых выпала великая честь — защитить Россию (от кого?!). Но чем торжественнее все это звучало и выглядело, тем менее очевидным становилось, что это действительно город, в котором живут люди, которые ходят по утрам на работу, а по вечерам в кафе, покупают в магазинах молоко, а на рынках овощи, ходят друг к другу в гости или звонят по телефону, молятся в мечетях, в конце концов. Я помню Грозный в 2005-м: город был весь в развалинах, но выглядел живым. Теперь он погребен под кадыровским ампиром.
 

У русских националистов в Москве сейчас самый модный лозунг — "Хватит кормить Кавказ". Трансляция грозненских торжеств на всю страну по "России-1" была, очевидно, самым убедительным рекламным роликом для этого слогана. Выделенные на развитие Чечни из федерального бюджета только в прошлом году то ли 52, то ли 58 миллиардов рублей превратились в самые большие в мире круглые часы и играющую на скрипке Ванессу Мэй — наверное, их можно было израсходовать как-то более разумно. "Сколько бы вышло портянок для ребят".