Возможно, скоро эти цифры признают экстремистскими. Так, на всякий случай. Например, в комбинации белого и черного цветов. А пока они белеют на черных футболках — у поэтов, художников, журналистов, уличных протестантов, там и тут, тут и там.

Не хочется сгущать краски, но…

282.

Красиво смотрится и симметрично. Почти как две кости с черепом посередке.

На шествиях и сходках эти цифры любят орать. С чувством. Широко растягивая молодые рты. “Два-восемь-два! Два-восемь-два! “

Это не код города и не телефон службы спасения. А статья, которую всякий раз включают, когда ловят очередного негодяя. Который под эту статью подпал.

Статья призвана карать экстремизм и разжигание всех мастей. Причем год от года толкование экстремизма все вольнее, а охват негодяев все шире. Это изначально заложено в самой статье. Вообще-то сформулирована она как будто адекватно — “возбуждение ненависти либо вражды”. Но по любому признаку. Включая “принадлежность к какой-либо социальной группе”.

То есть завтра вас можно посадить за то, что своим суждением вы нанесли ущерб и урон группе чиновников. Или группе полицейских. Или группе олигархов.

В Курске судебные эксперты сочли подрывающим государственный строй РФ архивно-музейный клич: “Долой самодержавие и престолонаследие! “

Вот типичное “экспертное заключение” по 282: “Муртазин противопоставляет категории “Мы” и “Другие” в соотнесенности категорий “Добро” и “Зло”. В целом категорию “Другие” составляют люди, занимающие ответственные посты в структурах исполнительной и законодательной власти, финансовых структурах и средствах массовой информации, позитивно оценивающие деятельность данных структур. Категория “Другие” — люди, объединенные по социальному признаку, которым приписываются резко негативные характеристики”.

Это из приговора казанскому блогеру Иреку Муртазину. Сначала его за ЖЖ-записи избили бейсбольными битами. А потом осудили на год и девять месяцев колонии-поселения, ведь в своих записях он “посягнул на власть как на основу государства”.

Между тем теперь интернет-СМИ собираются закрывать за недозволенные комментарии читателей на форумах. Очевидно, не только СМИ, но и любые порталы. А как быстро по времени после размещения комментария? И какой градус протестности будет достаточным для признания коммента — недозволенным?

Интернет контролировать сложно, пользователей все больше, и информацию они все чаще, а иногда и исключительно получают из Сети.

Недавно Живой Журнал подвергся бешеной хакерской атаке и обвалился на несколько дней. Вероятно, валить и гасить — это метод. Но нельзя же без конца. Сегодня забавно сравнить подачу какой-нибудь новости по телевизору и реакцию на нее в блогах. Достаточно набрать ключевое слово и просто почитать, что думают люди, разные обычные юзеры, и все реляции вмиг станут невероятно смешными. Понятно, что долго так продолжаться не может, и сама реальность подталкивает доблестных контролеров крепко взяться за всех, кто пишет “что-то не то”. И берутся. В эти самые дни.

Юного столичного хипстера Шушкевича (berillii) настоятельно зовут в прокуратуру, потому что в его “Твиттере” нашли нечто. Что именно нашли, не объясняют, но одновременно обзвону с требованием явиться в Центр по борьбе с экстремизмом подвергли и других обитателей “Твиттера” — вполне хрупких, хоть и критичных. А до этого был известный поэт Всеволод Емелин. Его допросили в прокуратуре за сатирический стишок, размещенный в личном дневнике.

Началось все гораздо раньше. С ликвидации бумажных раздражителей. Например, когда при вялых отдельных роптаниях Замоскворецкий суд Москвы закрыл левую газету “Дуэль”, признав экстремистским материал “Ты избрал — тебе судить! “— всего-то объявление по сбору добровольцев для организации референдума по принятию поправки к Конституции о возможности “суда народа” над избранными им органами власти.

Я уж не говорю о процессах над так называемыми националистами. Отвратителен шовинизм. Но реальные посадки по 282-й воспринимаются обществом как подлый фарс. Не тот ли это случай, когда необходимо выбрать американский вариант: все обладают свободой слова и привлечь к ответственности можно только за призыв к убийству?

Впрочем, и левые, и правые до сих пор не прочь позаигрывать с системой, охочей до очередной жертвы. “Патриотические активисты” подают в суд на литератора Ерофеева, обвиняя его в “русофобии”. Словно бы и не понимают, что за то же — за слова — легко можно судить и их. И ведь судят! И тут уже “либеральные правозащитники” молчат о судьбах “патриотов”. Константин Душенов. В 90-е он был пресс-секретарем митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. Взгляды Душенова мне совсем не близки. Но одно дело — воззрения, другое — посадка.

А ведь Душенов отправлен в колонию, там жестоко избит, у него отнимают передачи, а родным не дают с ним встретиться. Из последних новостей: он попросил сделать томографию, и был брошен в карцер. Но все молчат. Молчат даже о том, что его сына-школьника в Питере прессуют здоровые лбы из “органов”. В том же Питере под подпиской о невыезде находятся девять молодых людей, включая журналиста Андрея Дмитриева. Возбуждена “уголовка”: им инкриминируют тайную причастность к сторонникам писателя Лимонова.

Мы живем в чудовищно фрагментированном обществе, где у всех свои мученики и герои, но чувство несправедливости растет везде. Стремительно.

И не нужно быть пророком, чтобы предугадать: навстречу этому чувству будут расширяться толкования пресловутой статьи.

В современной России опасно к чему-либо относиться всерьез и убежденно. Любые идеи — завиральные. Во что бы вы ни верили — вы уже под подозрением. Христос, Магомет, западничество, славянофильство, экология, царство философов и поэтов (в которое верила разгромленная группка мечтателей ПОРТОС). Лучше молчите. Иначе — провоцируете. Выделение желудочного сока.

А дальше — как водится. Два-восемь-два. Два-восемь-два. Жадное чавканье. Быстрая работа челюстей. Мы все — вкусные.

Вниманию читателей! Вышел в свет новый роман Сергея Шаргунова “Книга без фотографий”.