Идея взять интервью у экс-мэра Москвы родилась у нас, студентов, сразу после того, как Юрий Михайлович стал деканом одного из факультетов Международного университета в Москве, где мы учимся. Многие не верили, что у нас получится. И даже говорили: «Да он уже давно в Англии живет». Но оказалось, Лужков не только никуда не уехал. Он активно ведет научную и преподавательскую работу на факультете управления крупными городами. В один из будних дней нам и удалось уговорить его на эту беседу.

— Юрий Михайлович, 12 апреля страна отметила 50-летие первого полета человека в космос. Помните, как это было?

 — Еще бы! Я очень гордился, что Гагарина звали Юрий. В организации, где я тогда работал, одного сотрудника звали даже Юрий Алексеевич. Так он вообще считал себя почти героем! Тогда ведь были великие цели в стране, и космос был одной из самых великих. Также ставилась цель — развить сельхозпроизводство, «догнать и перегнать Америку» по надоям молока. Цели-то были разные, но главное — это философия созидания, которая, сплачивая, настраивала людей трудиться ради государства. У нас сейчас двадцать лет новой власти, но я не вижу ни одной цели, которую можно было бы выдвинуть в качестве национальной идеи.

Россия и ее народ не могут жить без каких-то больших целей. Поэтому у молодежи настроение — уехать и работать за рубежом, они надеются, что там будут больше получать, хотя это далеко не всегда так. Прошли 1990-е, когда власть нам говорила: «Выживайте!». Но разве это цель? И сейчас цели очень размытые. К сожалению, на горизонте не маячит ничего такого, что могло бы захватить наш народ по-настоящему.

 — У вас есть рассказ с характерным для тех романтических лет названием — «И небо смотрит на нас». Вымышленный герой говорит: «Я стал, скажу без ложной скромности, крупным инженером, одним из трех ребят, вышедших из нашего барачного двора с высшим образованием»...

 — Здесь и сейчас — нет, поскольку экономика у нас приобрела акцент голого монетаризма... Государство, власть должны принять решение по развитию его величества Производства — реального сектора экономики. Посмотрите на себя? Какими мы пользуемся диктофонами, телефонами? На каких машинах ездим? Какие телевизоры, одежда? У нас есть что-то российское?

— Юрий Михайлович, у вас 123 патента на изобретения. Их диапазон огромен: от способа изготовления сбитня до раздвижного сопла ракетного двигателя...

 — Я бы, наверное, выделил группу патентов на новые способы лечения довольно большого числа онкологических заболеваний. Эти методы мы создали вместе с потрясающими специалистами института НИОПИК (Научно-исследовательский институт органических полупродуктов и красителей. — Ред.), которые разработали лекарственную часть, вместе с академиком, лауреатом Нобелевской премии Александром Михайловичем Прохоровым, который сделал прекрасный лазер. Смысл этого принципа заключается в том, что посредством инъекции в опухоль вводится лекарство (оно называется «фотогем»). Лекарство сосредотачивается в районе опухоли, и на эту область направляется луч красного лазера, излучение которого составляет примерно 760 нанометров. После чего молекула нашего вещества начинает входить в резонансное состояние, в результате происходит «накачка энергии», которая эту молекулу «разваливает». Распад молекулы сопровождается выделением атомарного кислорода, который убивает больную клетку. Этот метод, конечно, уникален. Можно смело сказать, что благодаря этой разработке Россия в данном направлении является лидером.

 — Что думаете про современную отечественную медицину?

 — Она у нас, мягко говоря, в сложном положении находится, как, впрочем, и все остальное. В Москве мы медицину, по возможности, поддерживали и развивали.

В частности (не удалось, к сожалению, мне это все продолжать), мы очень активно занялись атеросклерозом и бляшками... Возглавил эти исследования академик Чазов, подключились академик Воробьев, профессор Коновалов. Многие разработки уже «на мази», то есть это все уже пошло. Не знаю, окажет ли новое руководство дальнейшую поддержку... Если нет — жаль! Это же колоссальная работа: создать коллектив, связать наших крупных ученых...

 — А наблюдение за пчелами как «представителями животного мира» что-то вам дает?

 — Ну, в медицине апитерапия — это целое направление, основанное на применении вырабатываемых пчелами целебных продуктов для оздоровления организма человека! Кроме того, я могу до бесконечности рассказывать, что такое пчелиная семья, как у них там все и сложно, и просто. Самое главное «действующее лицо» у них — это матка, королева. Пчелы ее оберегают, кормят только маточным молоком (полезнейший, кстати говоря, продукт!). Пчелы наблюдают, как работает матка, и если им не нравится, то они «принимают решение» — оттягивают новую большую соту.

 — То есть у пчел есть «демократия» и «выборы»?

 — По большому счету, да.

— Случалось, что пчелы вас кусали?

 — А как же! Ну, я до десяти укусов одномоментно выдерживаю. Хотя другим пробовать не советую. Бывали случаи, когда люди даже погибали от пчелиных укусов.

 — Вы, наверное, в душе крестьянин?

 — У меня мать — из Башкортостана, а отец — из Тверской губернии. Я очень много в Тверскую область ездил, в Башкирию — меньше. А часть сердца, конечно, в Калужской области.

 — Там же у вас хозяйство…

 — Грандиозное, красивейшее хозяйство! Там, кстати говоря, образец современнейшего агрогородка: с социальной сферой, с достойными условиями жизни, с комплексным характером сельскохозяйственного производства... Семь тысяч коров элитных. Три породы, и все три — племенные: симментальская, йоркширская, голштино-фризская. Наш молочный завод производит сметану, сливки, кефир, творог разной жирности, масло прекрасное — всего 42 наименования. Мы там делаем напитки полезнейшие из обрата — это то, что обычно скармливалось скоту или сливалось. Безотходное производство!

 — Если вернуться от пчелиного сообщества к людям, что думаете сегодня о воспитании молодежи?

 — У меня четверо детей (можно даже сказать, что у меня «разные поколения детей», поскольку возрастной диапазон между ними очень большой). Так вот, мой принцип воспитания, особенно по отношению к старшим детям, очень простой: «Делайте свои ошибки!» Если вам нужен совет — пожалуйста! Но принимайте самостоятельные решения. Вы, приняв такое решение, не будете кивать на родителей. На мелких ошибках молодой человек начинает понимать необходимость осмысления решений крупного плана, которые ему предстоит принимать в жизни. Он становится более взрослым, что ли, понимающим, что к чему... Поэтому делайте свои ошибки! А если вы не делаете ошибок, то это — хорошо.

— А можно пример из жизни вашей семьи?

— Мы небедная семья, но жена воспитывает девочек очень рационально. Она выдает им деньги сразу на большой срок — скажем, на год, и говорит: «Вот вам деньги, учитесь их тратить!». И вот как-то одна из дочерей быстренько всю сумму «спустила» и обращается к жене: «Мама, у меня кончились деньги». А та в ответ: «Я тебе ни копейки не дам! Ты не умеешь тратить, слишком вольготно обращаешься с деньгами, и я не собираюсь решать твои проблемы». А деньги нужны! Тогда дочь обращается к сестре. Та говорит: «Дам, но с возвратом»... Урок пошел на пользу: дочь вынуждена была включить предельный для себя режим экономии, а потом — отдать деньги.

— И к папе не обратилась?

— К папе — бесполезно. Не могу нарушать принципы, которые в семье должны быть четкими: дети не должны иметь даже намека на возможность манипулировать родителями.

— Недавно ТВ показало фильм про «ген лидера»: многих известных людей исследовали на наличие у них особого гена, который отвечает за лидерские качества. Вы верите в наличие такого «гена»?

 — Есть ручка? Я покажу (рисует). Это — гауссова кривая. Вот здесь — гении. Здесь — талантливые люди. Тут — те, кто средние и выше средних. А здесь — дебилы. Чем должна заниматься власть? Созданием условий для того, чтобы лучшие не уезжали. Иначе вся система неизбежно сдвигается в «дебильную область»...

Когда мы говорим о карьере, то это тоже (рисует)… Вот здесь — та часть людей, которая предрасположена к лидерству. Всего 10–13% могут воспитать в себе качества человека, способного повести за собой. Дальше (где-то процентов 50) — умные, средние. Их логика: «Если я получу хорошую работу — этого достаточно. Если будет при этом карьерный рост — нормально, если нет — тоже ничего страшного». А вот примерно каждый пятый признается: «Мне нужна только работа! Хочу только служить и спокойно жить». А вот эта часть (показывает) говорит: «Я вообще не хочу работать! Если бы я смог жить и ничего не делать, вот это была бы нормальная жизнь!» Таких примерно 5–7%.

 — Юрий Михайлович, прочитав ваш рассказ «Особенности национальной жары, или Смерть осьминога Пауля», многие заинтересовалась, есть ли прототипы у главных персонажей — Семена Сергеича и Бориса Трифоновича?*

 — Относительно прототипов сразу скажу, что никаких аналогий я и не предполагал. Знаю, что некоторые журналисты выдвигали гипотезы, говорили: «Что-то он имел в виду!». Но никакой подоплеки политической там нет. Мне мой младший сын рассказал, что такой случай был в Костромской области. Я сначала удивился, а потом решил рассказ написать. Там я, конечно, многое разукрасил, но случай был.

 — А по поводу «футбольного предсказателя» Пауля: по отношению к нему в рассказе явно чувствуется авторская ирония. Но верите ли вы сами в сверхъестественное?

— В отношении мистики... У меня, кстати, есть рассказ «Мистика», он касается истории строительства храма Христа Спасителя. Когда мы еще и не думали его строить, ко мне пришла женщина, вдова профессора МГУ, и принесла мне Библию, одну из первых на Руси. Говорит: «Мой муж перед кончиной велел мне передать эту Библию тому, кто будет строить храм Христа Спасителя. Поэтому я хочу передать ее вам».

 Я ей тогда сказал: «Вы не по адресу обратились. У нас даже мысли нет строить». (А время было тяжелейшее — 1993–1994 годы.)

Уходя, женщина обернулась: «Я снова приду — все равно вам придется строить!». И действительно, пришла и говорит: «Все равно я должна передать эту Библию вам, потому что вы будете строить обязательно. Давайте так: вы положите пока ее в сейф...». Я книгу взял и говорю: «Хорошо, но имейте в виду, что я передам ее «по этапу» — следующему мэру». На том и расстались.

Библию я убрал в сейф. Потом стал выяснять: что там за фундамент? И выяснил, что фундамент — сталинский, мощнейший: его под Дворец Советов готовили. Дальше пошло обсуждение с архитекторами. Нашлась и документация — сохранилась с тех времен, когда первый храм строился. Потом мы вышли на Патриарха. Святейший был, конечно, очень заинтересован, но с другой стороны, понимал, что это очень дорогое и сложное дело... И вот Святейший нам поверил, а у нас уже появилась идея, как это все строить. Дальше было обсуждение с руководством страны, и Ельцин согласился включить храм в список приоритетных строек.

Особой мистики тут нет: женщина через какие-то свои умозаключения пришла к выводу, что все равно храм будут восстанавливать. Кстати, она очень серьезно болела. Но когда началось строительство, стала чувствовать себя лучше. Когда же состоялось большое Освящение, я эту Библию передал ей, чтобы она вручила ее библиотеке Патриархии.

А мистика вот в чем. Раньше на месте храма Христа Спасителя был Алексеевский женский монастырь — старый, намоленный. И главный храм там был — храм Преображения Господня. И вот царь решил построить на этом месте храм Христа Спасителя (место было выбрано неслучайно, хотя вариантов было несколько). И игуменья, узнав, что их монастырь снесут, вышла на площадь и перед всем народом прокляла это место: мол, все, что на этом месте воздвигнут, впоследствии будет разрушено! И ничего, мол, здесь вы построить не сможете!.. Это проклятие, действительно, долгие годы висело над этим местом. Вот и Сталин не сумел построить здесь Дворец Советов.

 — И у вас не было своих опасений?

— Мы, чтобы «снять проклятие», решили строить не один, а два храма: Нижний и Верхний. Внизу храм называется храм Преображения Господня. Этим мы как бы говорим игуменье: «Хоть часть твоего храма мы вернули». И уже после окончания Нижнего храма мы могли спокойно строить основной, Верхний, не боясь уже, что он будет подвержен разрушению...

Но самое важное то, что эта женщина так настойчиво выполнила свою миссию. И сейчас этот храм — символ! Не так много символов в нашей стране: храм Христа Спасителя, Родина-мать в Волгограде и «Рабочий и Колхозница» (я, правда, называю его «Колхозница и Рабочий»). Они — символы эпохи, возрождения, движения вперед.

* В этом рассказе двое рыбаков пытались поймать лося, но неудачно. Проницательные наблюдатели усмотрели в героях произведения прототипы сильных мира сего, пытавшихся свалить «крупного зверя». Рассказ напечатан до отставки Ю.М. Лужкова.