«Единая Россия» победила на всех региональных выборах, проводившихся в минувшее воскресенье. Победа это или поражение? В любой западной демократии – блестящий успех, заветная мечта Кэмерона или Меркель. В российских условиях – что-то среднее между викторией и конфузией.

Проблема в избирательной парадигме 2007 года. Тогда все ресурсы государственной машины были мобилизованы на максимизацию результата «Единой России» во главе с Владимиром Путиным, уходившим с поста президента и готовившимся к роли национального лидера, получившего дополнительную легитимность. Поэтому партийные выборы по пропорциональной системе были превращены в плебисцит, сопровождавшийся мощной антизападной и антилиберальной кампанией – от осады эстонского посольства до разгрома СПС. Добавим к этому, что выборы 2007 года проходили в обстановке повышенных ожиданий – экономический рост, продолжавшийся в течение нескольких лет, привел к тому, что общество поверило: путь к 2020 году напоминает мостовую Невского проспекта. Все предсказуемо, а если и произойдут кризисы, то на растленном Западе, а к вставшей с колен России они не имеют никакого отношения.

Результат плебисцитарных выборов оказался вполне устраивающим власть – «Единая Россия» получила почти две трети голосов избирателей и сформировала в Думе конституционное большинство. Однако общенациональные выборы стали моделью для выборов региональных, на которых «Единая Россия» также стала стремиться любой ценой получить две трети голосов по спискам. Тем более что это было выгодно региональным нотаблям, заполняющим избирательные списки «Единой России» – полупроходные места в них становились проходными. Этой идиллии мешали партии парламентской оппозиции – и в течение 2008-2009 годов было приложено немало усилий для того, чтобы максимально ограничить их возможности, а административный ресурс достиг, кажется, своего максимума. В результате ЛДПР и «Справедливая Россия» оказались на грани вылета из числа парламентских партий, а КПРФ оказалась в роли бессильного резонера, не способного влиять на принятие решений. В октябре 2009 года терпение даже «системных» партий иссякло – они демонстративно покинули заседание Думы. Стало ясно, что партийная система не выдержит импровизированных региональных «плебисцитов».

После этого начались два процесса. Первый – некоторое снижение административного ресурса, который «Единая Россия» стремится компенсировать политическими технологиями. Политическая система на практике осталась «полуторапартийной», но партии парламентской оппозиции получили определенные возможности для конкуренции с «Единой Россией» и получения двузначных результатов на выборах. Второй процесс – рост протестных настроений, который обострился по мере выхода из кризиса. На первый взгляд, этот тезис кажется парадоксальным, но для российских условий он вполне естественный. Кризис стал шоком для общества, которое, однако, рассматривало власть как единственного защитника в чрезвычайной ситуации – пусть и недостаточно эффективного. В отличие от западных стран, в России общество пока не видит в оппозиции будущую власть – оно готово рассматривать ее как необходимого критика власти, но не более того.

Но вот кризис пошел на убыль, макроэкономические показатели стали улучшаться, но прежний социальный оптимизм не восстановился. Будущее уже выглядит не столь понятным, напротив, эксперты все чаще говорят о необходимости непопулярных мер типа увеличения пенсионного возраста по французскому образцу (но с «российской» продолжительностью жизни). Только недавно беременные женщины протестовали против нового порядка расчета пособий, ущемляющего их интересы. Ходят упорные слухи о расширении платности образования. Цены на продукты растут быстрее, чем официальная инфляция. Все это ведет к тому, что люди начинают активнее искать альтернативы – и в условиях крайне немногочисленного числа зарегистрированных партий более активно голосуют за те, которые имеются в наличии.

В результате в семи регионах на воскресных выборах партия власти получила менее 50%. Наилучшие результаты у «Единой России», как обычно, в регионах с высокой степенью управляемости электората – Дагестане и Чукотке. Коммунисты заняли прочное второе место, получив «серебро» в семи регионах, причем в ряде субъектов Федерации они набрали более 20% голосов, а в Нижегородской области – почти 30%. Они, как обычно, наиболее успешно аккумулируют протестные настроения. Несмотря на архаичный характер своей идеологии, они получают дополнительные голоса, прежде всего, в городах, успешно выступив в Калининграде, Твери, Кирове, Нижнем Новгороде. В каждом из этих городов есть свои проблемы. Например, в Калининграде более года назад состоялась широко известная массовая акция протеста. А в Нижнем Новгороде в прошлом году «Единая Россия» одержала убедительную победу на городских выборах во главе с мэром Булавиновым. Однако на первом же заседании нового горсовета депутаты выбрали главой города совсем другого человека, устраивающего губернатора Шанцева – избирателей при этом никто не спрашивал.

«Жириновцы» стали вторыми на Чукотке (где коммунисты не преодолели избирательный барьер) и в Ханты-Мансийском автономном округе и не прошли только в Дагестане (что неудивительно после антикавказских высказываний Жириновского). Успех ЛДПР – и, соответственно, относительная неудача «единороссов» – в ХМАО неудивительны – это реакция на смещение популярного губернатора Филипенко, которого уволили без учета мнения местного населения. У «эсеров» около 20% голосов в Тверской и Кировской областях.

Но если главный и неизменный уже в течение двух десятилетий ресурс ЛДПР – это Владимир Жириновский, то у «Справедливой России», прошедшей в законодательные собрания всех 12 регионов, ситуация иная. Их достаточно высокий результат может быть связан с большей востребованностью умеренного протеста, когда избиратель недоволен властью, но не хочет менять политическую систему. Подобные избиратели (среди них немало региональной интеллигенции – врачи, учителя и др.) в 90-е годы обеспечивали прохождение в Думу таких партий, как «Яблоко» и «Женщины России», некоторые из них в поисках «третьей силы» голосовали в 96-м году за генерала Лебедя.

Таким образом, региональные выборы прошли в новой политической ситуации и по правилам, отличающимся от плебисцитарных. Сейчас главная интрига состоит в том, какой сценарий выберет власть перед декабрьскими выборами в Госдуму. Если сценарий плебисцита по аналогии с 2007 году, то удастся ли второй раз войти в одну и ту же реку, к тому же в новой политической ситуации? Если же более «конкурентный» вариант, то есть ли у «Единой России» желание и способность договариваться о коалиционном взаимодействии с другими партиями – пусть и принимающими существующие «правила игры»? Тем более что на выборах в Госдуму нет резерва одномандатников, который на региональном уровне способен компенсировать «единороссам» потери при голосовании по партийным спискам.