В 2008 году присяжный Колесов смог развернуть судебную машину, решившую рассматривать дело об убийстве Анны Политковской тайно, — он дал интервью «Эху Москвы» о беспрецедентном давлении на жюри. В том числе и благодаря этому поступку правда о преступлении по-прежнему имеет шанс стать публичной, не погребенной под грифами секретности.

В 2011-м, 14 февраля, пресс-секретарь Хамовнического суда и помощник председательствующего на процессе Ходорковского — Лебедева судьи Данилкина — Наталья Васильева — рассказала «Газете.ру» и телеканалу «Дождь» о том, каким образом был вынесен самый громкий приговор последних лет. Развернет ли этот поступок судебную машину — неизвестно. Пока же судебная машина делает все, чтобы переехать саму Наталью Васильеву, судя по всему, не пожелавшую мириться с тем, чему она была свидетелем.

Мы можем никогда не узнать, что эта машина сделала с судьей Данилкиным, пережившим, по словам Васильевой, сердечный приступ во время оглашения приговора. Но есть шанс и иного порядка: вы заметили, как все чаще и чаще те, кому отведена роль бессловесных исполнителей чужой воли, решаются на поступок? Трудно сказать: страх ли перестает действовать, или его побеждает чувство брезгливости и собственного достоинства…

В этой связи есть о чем задуматься судейскому корпусу, если вдруг оказывается, что их собственные помощники, приставы, пресс-секретари, уборщицы, повара и даже конвойные имеют более точное представление о чести и правосудии.

— Это же беспрецедентный случай! У них же такого сбоя еще не было… Молодец, Наташа! — возбужденным голосом кричала мне в понедельник утром по телефону коллега, с ней мы два года просидели в Хамовническом суде на процессе по делу Ходорковского и Лебедева.

В понедельник 14 февраля из этого Хамсуда, а именно от помощника судьи Данилкина и пресс-секретаря Натальи Васильевой (Наташи, как мы ее все называли) пришли действительно беспрецедентные новости. Собственно, в самом интервью Наташи — ничего сенсационного: то, что и так уже знали, о чем догадывались и открыто говорили. Нужны были только факты и доказательства. Ведь адвокату можно не поверить: он «защищает их», журналисту можно не поверить — он «проплачен».

А тут появляется сотрудник суда, непосредственный очевидец событий, и говорит то же, что и все: «Приговор был привезен из Мосгорсуда, я абсолютно точно знаю. И то, что писался этот приговор судьями кассационной инстанции по уголовным делам Мосгорсуда. Это очевидно». Или: «Данилкин начал писать приговор. Подозреваю, то, что было в том приговоре, не устроило вышестоящую инстанцию. И в связи с этим он получил другой приговор…» Что «с самого начала, еще до того, как Данилкин ушел на приговор, контроль (со стороны Мосгорсуда. — В. Ч.) был постоянным». Что «приговор доставили после 15 декабря, и некоторые части довозились даже во время оглашения, а сама концовка приговора (там, где сроки. — В. Ч.) была привезена во время оглашения». Что, наконец, накануне оглашения приговора, 25 декабря, Данилкин был вызван в Мосгорсуд, где «продержали его фактически весь день» и где «ждал он какого-то важного человека, кто должен был дать ему четкие разъяснения насчет приговора». Что этот человек был «более высокой личностью», нежели председатель Мосгорсуда Ольга Егорова…

Наталья Васильева видела, по ее словам, как уже после оглашения этот самый приговор в электронном виде правили секретари Данилкина, «удаляли технические ошибки, абзац какой-то, запятые, неправильные интервалы». Слышала, что «Виктор Николаевич обязан был общаться с Мосгорсудом по всем каким-то спорным моментам, которые происходили в судебном заседании. <…>То есть когда что-то идет не так, как должно быть, он должен был, обязан представлять информацию в Мосгорсуд и, соответственно, получал оттуда определенные распоряжения, как вести себя дальше». Видела, как «он нервничал, переживал, возмущался тем, что ему указывают, что нужно делать. Ему это очень не нравилось, это понятно. Я просто видела его состояние, опять же, потому что я достаточно часто приходила в кабинет».

Могу подписаться под тем, что говорит Наташа. Журналисты — и я лично — слышали, как Данилкин кричал у себя в комнате в перерыве заседаний. Кричал на прокуроров, когда они требовали от него выставить за дверь процесса иностранного специалиста, заявленного защитой. Данилкин позволил себе смелость не выставить. Когда пришел второй специалист, прокурор Лахтин вышел из зала, спустился к себе в комнату, — и судья вдруг объявил перерыв на три часа и из комнаты своей не выходил. И мы, кто был в зале, сидели все три часа и гадали, что же происходит за той дверью… И иногда оттуда доносился громкий разговор судьи с кем-то по телефону… С кем, не знаю.

Интервью появилось на сайтах «Газеты.ру» и «Дождя» рано утром в понедельник. Рано утром же началось обсуждение… Реакция Мосгорсуда запаздывала — через два часа вышли к публике. «Клевета, медийная пиар-акция, провокация! — говорила пресс-секретарь Анна Усачева. — Это давление на Мосгорсуд перед предстоящим рассмотрением кассации на приговор». Далее якобы «реагирует» и сам Данилкин: «Заявление Васильевой — клевета, и опровергнуть это можно в установленном законом порядке». Эти слова передала информагентствам все та же Усачева. Напрямую с Данилкиным никто из СМИ не общался.

А еще через некоторое время Васильеву начали мочить. Мочить откровенно. Мол, она и работала плохо, с потоком СМИ не справлялась, и журналисты на нее «жаловались» (правда, кто конкретно жаловался и звонил, в Мосгорсуде не говорили, а я и коллеги среди себя таких не нашли)… «Она даже не проходила стажировку в Мосгорсуде, — говорили. — Со СМИ особо не работала…» И дальше — про непрофессионализм, некомпетентность. И еще дальше — о прошлом, о семье стали появляться пробросы, которые ниоткуда не могли утечь, кроме как из отдела кадров…

Знаете, но журналистам виднее, с кем работала Васильева, а с кем — нет… Не сказать, что она уж как-то очень разительно отличалась от остальных сотрудников суда, но и отличалась в то же время. Всегда ведь важны детали, мелочи, правда? А на них в этом суде за все два года не обратить внимание было невозможно. Вахтерша на проходной, которая не давала наши паспортные данные прокурору Ибрагимовой (та однажды попросит их для чего-то). Повар, которая, когда мы приходили к ней на обед, первым делом всегда спрашивала: «Ну как наши-то?» Под «нашими» она подразумевала Ходорковского и Лебедева. И отказывалась иногда кормить свидетелей обвинения, если узнавала от нас, что они давали показания в пользу прокуратуры. В шутку, конечно. Но шептала: «Сейчас я его накормлю. Сейчас я его так накормлю». Правда, таких свидетелей было немного…

И, наконец, — Наташа. К ней, например, можно было прийти и пожаловаться, если у кого-то возникали проблемы с аккредитацией или съемкой в суде, и она как-то непривычно, с улыбкой, без лишних слов и ловко все проблемы снимала. Вот ты проходишь в зал № 7, как всегда, бежишь, опаздываешь, встречаешься с ней глазами, не успеваешь еще ничего произнести, а она: «Здравствуйте!» Ну, мол, наконец…

Я таких секретарей в судах еще не встречала. Пусть она не прошла стажировку в Мосгорсуде. Мне это не важно. Мне важно, что редкое уважение было у нее к нам, а у нас к ней. К такой, для которой журналисты и зрители процесса не «маргиналы и не мудьё», как выразилась как-то при мне одна из коллег Наташи, в другом, правда, суде.

«Когда она нам это все говорила, она волновалась. Мы иногда просто делали перерывы, чтобы она успокоилась. Потом вроде ничего, волновалась, каждое слово взвешивала, но рассказывала, — объясняла «Новой» Светлана Бочарова, одна из журналистов «Газеты.ру», бравших у нее интервью. — Верю я ей или не верю? Скорее верю. Во всяком случае, под ее словами подписалась бы. Мы же все всё видели в суде…»

В «Газете.ру» говорят, что Васильева вышла на них сама. Впрочем, это уже не важно, кто на кого вышел. Важно то, что все слова бывшая помощница Данилкина говорила под диктофон и под видеозапись. А то ведь в Мосгорсуде говорят, что от своих комментариев Васильева «еще откажется», — такие случаи уже бывали, когда свидетели заявляли, что их «заставили дать такие показания».

Я думаю, что сейчас надо очень внимательно следить за судьбой Наташи. Очень.