«Задача интеллектуала-народника — найти колеблющихся и вселить еще больше сомнения»

— Какие достойные стратегии могут быть у философа, чья страна развязала войну?

— Разные. Кто-то даже, возможно, захочет взять оружие и пойдет стрелять из пулемета. Что до меня, то хотя я, конечно, считаю, что украинская сторона, мягко говоря, более права, чем российская, но не избираю для себя эту стратегию, так как не могу полностью идентифицироваться ни с одной стороной. Мне представляется более правильным делать то, что ты по профессии и должен, — осмыслять ситуацию, которая выглядит для многих довольно запутанной. 

— Вы писали, что одной из причин превращения режима в России в нечто, напоминающее фашизм, была заносчивость интеллектуалов, которые за 30 лет так и не снизошли до уважительного, понятного общения с аполитичными и разочарованными гражданами. Пора исправлять ошибки?

— Конечно, надо заниматься народничеством — это тоже одна из важных стратегий. Находить контакты среди людей профессионально чуждых, вне твоего информационного пузыря и предъявлять альтернативный нарратив — например, тот, что транслируется оставшимися вменяемыми русскоязычными СМИ. Достаточно захватить внимание человека на пять минут, и этого, как мне кажется из соображений социальной психологии, хватит, чтобы заинтересовать и поколебать позиции тех, кто поддерживает войну.

Задача интеллектуала-народника — найти колеблющихся и вселить в них еще больше сомнения. Если в твоем пузыре хотя бы два человека против войны, то весь пузырь будет готов поменять позицию, когда придет негативная информация.

— Из чего выросла эта война?

— Из взаимного непонимания трех стран и культур: Украины, России, точнее ее руководства, и Запада, под которым я понимаю Европу и США плюс Японию и Южную Корею. От России исходит имперский шовинизм, от Украины — национализм. А с третьей стороны — такой как бы универсальный империализм США, настоянный на их особой версии гражданского национализма.

Отношения США с другими странами основываются на мягкой силе, гегемонии. Это не только господство доллара и финансовых институтов, не только технологические инновации, но и утверждение национально-демократических и гуманистических ценностей.

Что касается России, то здесь дело не только в крушении одной идеологии и непонимании другой, но и в экономической зависимости. У России нет высокотехнологичных продуктов не только в силу отсталости и коррупции, но и потому, что для нее многие рынки так и не открылись. Пространство свободной торговли оказалось не совсем свободным. Например, в Евросоюз Россию не пустили по большому счету ни с чем, кроме энергоресурсов. Помните, был разговор с Украиной в 2013-2014 годах насчёт общей таможенной зоны? Украина тогда отказалась вступать в российско-белорусский таможенный союз, собиралась подписать соглашение об ассоциации с Евросоюзом, и российские элиты посчитали, что потеря партнеров по производственным цепочкам будет экономически болезненной, — и она действительно была бы таковой. чему я это говорю: империализм как политэкономическое соперничество капиталистических держав — эта ситуация существует, она не придумана. И до 2022 года все действительно было похоже на начало ХХ века, перед Первой мировой. Но поэтому же мне кажется, что экономические факторы, которые привели к войне, нельзя считать главными. Идеологические и политические, на мой взгляд, были важнее.

— И каковы эти факторы?

— [После распада СССР и резкого снижения его влияния в мире] рамочным фактором стал отказ от коммунизма или социализма как некой гуманистической перспективы. Взамен была предложена либерально-демократическая идеология, которая противоречива — она утверждает универсальный порядок прав человека, и в то же время электоральную демократию, которая опирается на национальный суверенитет. Плюс неолиберализм, утверждающий автономию и тотальную конкуренцию хозяйствующих субъектов.

Теперь ощущается давление Запада под эгидой универсалистской империи, направленное на строительство глобальных либерально-демократических институтов. Хитрость в том, что эта глобальная программа и политика не совсем глобальна. Запад, приходя с универсальной идеей демократии, не реализовывал свою программу полностью. Они входили в недемократические страны, пытались там строить демократии, но деньги тратить не спешили — ничего подобного плану Маршалла нигде больше не предлагалось. Вместо мощной поддержки этим странам была придумана неолиберальная политэкономия, которая сыграла катастрофическую роль, отвратив их население от Америки.