Последний день лета в Беслане — это не конец каникул. Каникулы в Беслане длятся на пять дней дольше. Линейку здесь проводят пятого сентября.

Во дворике на Школьном переулке за массивным столом, на котором взрослые мужики играют в домино, расселись будущие восьмиклассники.

— Чем занимались летом? А ничем! Для Беслана это нормально. Ну в футбол играли, — вальяжно, но немного тушуясь отвечает за всех Давид, крупный короткостриженый мальчишка с мотоциклом на футболке. Давид недавно вернулся из детского лагеря, но там ему не понравилось: «Плохо. Раздражало все. Я там никого не знаю!»

Остальные мальчишки все лето провели в городе, играли в салки и гоняли мяч на заасфальтированной площадке с видом на золотой купол, накрывший ту самую школу № 1.

— В Беслане мне не надо оставаться, когда я закончу школу, — размышляет Давид, на осетинский манер снижая интонации в конце фраз. — Я уеду куда-нибудь. Мне тут не нравится. Что мне тут делать, когда я вырасту? Кем я хочу работать — никому не нужна тут эта профессия. Да не буду я говорить, они зачморят меня все. Ладно-ладно, ветеринаром я хочу быть.

— А кто-нибудь здесь хочет остаться? — спрашиваю я. Пацаны отрицательно мотают головами.

Когда я спрашиваю их про школьную линейку, они поначалу кривятся — мол, зачем нам эта учеба?

Но мы сидим во дворе в Школьном переулке, это не надо забывать. Из окон домов в Школьном виден спортзал, в каждой квартире есть или был кто-то, кто оказался там в эти дни, тринадцать лет назад.

Они, ровесники теракта, начинают перечислять, кто из их семей не вернулся домой.

Азамату 14 лет. И он из всей этой компании единственный в 2004-м оказался внутри школы: годовалым ребенком на руках у няни. Я понимаю, что его сбивчивый рассказ — не воспоминание, он помнить не может. Но это — вся ткань бесланской жизни, в этом он вырос, слышал едва ли не каждый день на протяжении всей своей жизни. И сам факт пребывания в школе в те дни — он уже дает право рассуждать по-взрослому.

— Я помню, как нас завели. Шарики отпустили, и стрельба по ним началась: они прям лопались в небе. Один выбежал и начал загонять людей в спортзал. И там в кольцах баскетбольных были бомбы. Во всех выходах стояли бородатые террористы. Я нормально запомнил все. На третий день, когда танком только выстрелило, террорист бросил гранату, альфовец на нее прыгнул. Когда был штурм, три пули в меня попало и осколок сзади. Сознание потерял и ничего не помню больше. Да, я бы хотел, чтобы со мной этого всего не было. Мы все понимаем, а вот эти, — Азамат показывает на бегающих с пластмассовыми автоматами мальчиков лет десяти, — они еще не до конца понимают.

— На Кавказе сложно найти работу, надо уезжать либо в Москву, либо в Америку. Я хочу поступить в Москву, снимать квартиру, потом свой дом купить. Нормальная зарплата — это чтобы хватало налоги платить и семью содержать. Ну тысяч примерно сто.