Фигура генерал-майора МВД, избранного весной на должность уполномоченного по правам человека, вызывает массу вопросов. Правозащитное сообщество, со всей очевидностью, до сих пор так и не приняло бывшего милиционера Татьяну Москалькову. На мой вопрос, не обидно ли ей, Москалькова ответила так: «Мне все равно, что они говорят».

К беседе с ней я готовился месяц — столько времени ушло на согласование тем, вопросов, даты, места, наконец, на установление личности корреспондента и его редактора. Меня не покидало ощущение, что я общаюсь с одной из специальных служб, а не с офисом федерального омбудсмена. В ответ на официальный запрос об интервью сотрудники аппарата уполномоченного, например, даже попросили доставить в приемную Татьяны Москальковой последние десять номеров нашей газеты «для ознакомления с изданием».

В итоге встреча с Москальковой прошла на ходу — в автомобиле во время ее поездки на молодежный форум «Территория смыслов», где к тому времени уже отметились с неоднозначными высказываниями высшие чиновники страны.

Поначалу беседа наша не выглядела откровенной. Татьяна Москалькова аккуратно выбирала слова, рассуждая о роли государства в развитии гражданского общества. При этом дважды за время разговора переспросила, как правильно называется Московская Хельсинкская группа, а затем не смогла вспомнить названия старейшей правозащитной организации России «Мемориал» («как-то на букву «М»). Этот момент напомнил мне знаменитую историю про «Юру, музыканта», когда премьер Путин будто впервые узнал о существовании Шевчука из ДДТ. «Неосведомленность» Москальковой, полагаю, ровно из той же серии.

Признаться, я ожидал, что буду говорить с типичным оператором «взбесившегося принтера» с типичной для таких людей биографией. Москалькова — малопубличный выходец из силовых структур, состояла в партии «Яблоко», считалась человеком либеральных взглядов, вышла из «Яблока», рассуждала об американском заговоре против России, голосовала за чудовищные законы… Но она оказалась сложнее, чем я предполагал.

Стало привычным, что власть портит даже лучших. С Москальковой как будто происходит обратное. Голосовавшая в Думе за самые неоднозначные инициативы, она выступает теперь со сдержанной критикой той же Яровой. Более того, Москалькова отказывается теперь и от своих прежних — спорных с точки зрения гуманности — заявлений. И говорит, что является «сторонником демократических завоеваний 90-х годов и перестройки». Желание ли это соответствовать должности омбудсмена, или действительно попытка пересмотреть внутренние убеждения — по сути, не так важно. Милиционер Москалькова, как я понял, изо всех сил хотела бы стать настоящим правозащитником.

Но побеждает, к сожалению, пока милиционер. Омбудсмен Москалькова прервала наше интервью на 33-й минуте, назвав мои вопросы «однобокими», а затем и вовсе высадила меня из машины. А уже через час она отыскала меня снова, попросив не публиковать интервью, в котором, по ее мнению, «выглядит плохо, не по-настоящему».
 

От редакции

Попытки отменить публикацию продолжились и дальше — путем непубличного давления на редакцию. «Новая газета» уважает права каждого собеседника. Однако у государственного чиновника есть не только права, но и обязанности — как минимум информировать общество о результатах своей деятельности. Именно поэтому редакция считает важным публикацию этой беседы с омбудсменом. Отметим, что текст интервью был отправлен в аппарат уполномоченного за три дня до подписания в печать с возможностью внесения корректировок, однако наш собеседник этим правом не воспользовался. Предлагаем читателям полную расшифровку беседы.

— Для вас работа уполномоченным — это совершенно новая сфера деятельности. Интересно, как вы себя ощущаете в новом положении?

— Вопрос риторический. Ответ: тяжело. Потому что это новая жизнь, это новое восприятие тех процессов, которые в моем жизненном пути воспринимались по-другому.

— Да, вы ведь из силовиков.

— Я работала десять лет в отделе помилования президиума Верховного совета РСФСР. Девять лет в Государственной думе. И это все очень важный для меня социальный опыт, который сегодня имеет ценность, чтобы осмыслить мое место и роль в правозащитной системе и быть полезной людям. И результативно защищать человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию. Человека, который противодействует произволу, злу, невозможности отстоять свою правоту в споре с более сильным. И мне с моим опытом и возможностью коммуникаций выпал шанс.

— В России само понятие правозащиты, так сложилось, находится в антагонизме с властью и системой. Поэтому мой вопрос о том, не возникнет ли у вас самой моральных противоречий?

— Часто путают институт уполномоченного по правам человека и правозащитную организацию. Институт уполномоченного по правам человека — это государственный орган. Это орган, который находится как бы между обществом и властью, умеет говорить с органами власти на понятном для них языке и создавать условия, чтобы органы не только слушали, но и слышали. Поэтому неслучайно, наверное, что мой предшественник Владимир Петрович [Лукин] был дипломатом и работал на госслужбе. Элла Александровна [Памфилова] работала в Минсоцразвития и была депутатом. Поэтому и я продолжу те традиции и общие подходы. Уполномоченный избирается парламентом, утверждается парламентом, и выдвижение происходит либо из числа депутатов фракций, либо президентом, но не обществом. Общество может только предложить президенту.

— То есть вы себя не видите правозащитником от общества?

— Как раз наоборот. Среди правозащитников уполномоченный, может быть, главный правозащитник.

— Как бы вы описали текущую ситуацию с правами человека в России?

— Я считаю, что сегодня большое количество нарушений есть в стране, которые имеют и системный характер, и единичный характер. Эти нарушения наблюдается и в социальной сфере, и в сфере уголовно-процессуальной, судебной…

— Здесь, думаю, многие правозащитники с вами согласятся.

— А я не завершила. …Но прогресс в нашем секторе государственно-общественных отношений налицо. Если мы [нынешнее время] сравним с предыдущими периодами истории, то увидим прогресс!

— Полагаете, можно назвать прогрессом те законы, которые последние годы утверждала власть в отношении общества?

— Какие, например?

— Законы, за которые голосовали в том числе и вы. Например, закон, ограничивающий НКО, далее закон о митингах и «закон Димы Яковлева» (о запрете иностранного усыновления. — Ред.), дискриминационный закон в отношении ЛГБТ — о запрете якобы пропаганды гомосексуализма…

— Пропаганды гомосексуализма? У нас нет такого закона. Может, вы имеете в виду о запрете детской порнографии?