В сентябре 2008 года первый вице-премьер Игорь Шувалов встретился с иностранными специалистами по России из клуба «Валдай», чтобы разъяснить им политику властей и ответить на острые вопросы о войне в Грузии и начинавшемся экономическом кризисе. Говорили о многом, в том числе о возможности большого идеологического разворота России: рисках огосударствления экономики и самоизоляции. Шувалов был, как и обычно, эмоционален, убедителен и открыт:

«Когда началась вся эта история с Грузией, я был в отпуске. Я посмотрел телевизор, прервал отпуск и моментально вернулся в Россию. Мне в тот момент было все равно, что вы нас поливаете. Мне было критически важно знать, что говорят мои коллеги здесь, внутри страны, будет ли какой-то поворот, shift. Что могло случиться? Могли поднять голову люди, которые говорят обычно “давайте будем жестче, давайте роль государства в экономике усилим”. В этом случае мне бы пришлось принимать решение: вступать в борьбу или еще что-то. Но я приехал и увидел, что ничего подобного не происходит».

Говоря проще, если бы Шувалов, вернувшись из прерванного отпуска, увидел над Кремлем красный флаг, ему пришлось бы или воевать, или, что более вероятно, уходить в отставку. Спустя шесть лет отпускной кошмар вице-премьера сбылся: те, кто обычно говорит про государство, подняли головы, Россия закрылась для мировых рынков, а слово «жестче» из словаря 2008 года в 2014 году уже ничего не выражало, потому что стало слишком мягким. Но в отставку Шувалов не ушел, хотя та Россия, которую он многие годы представлял в Кремле и правительстве, неолиберальная империя большого бизнеса, тесно вписанного в мировую экономику, испустила дух на глазах своего идейного отца. Сегодняшние заботы Шувалова — престижные квартиры на 14-м этаже сталинской высотки, самолет с бежевыми кожаными сиденьями для жены и ее любимых собак, — вовсе не знаки успеха или победы их владельца над жизнью и врагами. А скорее что-то вроде печальной стигмы: напоминание о том, что жизнь продолжается даже тогда, когда из нее уходит смысл и значение.

История, которую я хочу рассказать, не связана с самолетом, жильем или другим имуществом вице-премьера. Она связана с его работой: с борьбой, которую он вел много лет и проиграл, потому что человек, поручивший ему эту работу, президент России Владимир Путин, на самом деле не хотел, чтобы Шувалов эту работу сделал. Это история про большую приватизацию, которая, хоть и продолжается вроде бы до сих пор, на самом деле давно легла в могилу рядом с неолиберальными декорациями саммита G8 в Константиновском дворце под Санкт-Петербургом, мажордомом которого был Шувалов.  

Попытка №1: взять нахрапом

Эпическая история второй приватизации началась летом 2009 года в кабинете Шувалова в Белом доме, где чиновники обсуждали важный вопрос — как пополнить оскудевшую из-за кризиса казну. Либералы (в том числе сам Шувалов) настаивали, что приватизация — единственный способ решить сразу две проблемы: получить деньги в бюджет и повысить качество управления госсобственностью, которую нанятые государством менеджеры разворовывали с космической скоростью. Как только у активов, управляемых чиновниками и госкапиталистами, появится настоящий собственник, который за каждую украденную или впустую потраченную копейку будет драть с менеджмента три шкуры, проблема неэффективности решится сама собой, утверждали тогда либерально настроенные чиновники. Если собственник будет иностранцем — еще лучше: вместе с качественным управлением заводами, скважинами и трубопроводами страна получит иностранные технологии, которые позволят добиваться большего, тратя меньше. Был и бонус. Продажа части госактивов позволяла сэкономить — передать часть предприятий на попечение бизнеса, чтобы не тратить деньги из казны.

Формально в законе о бюджете в тот момент было написано, что в 2010 году Россия заработает на приватизации 7 млрд рублей. Чиновники Минфина, правда, осторожно допускали, что выручка может составить примерно 61 млрд рублей, если продать акции примерно трех десятков акционерных обществ. Об этом они 2 июня доложили премьеру Путину. Шувалов — до сих пор главный друг бизнеса в правительстве, особенно бизнеса крупного, он часто улаживал проблемы западных инвесторов и всегда помогал российским олигархам. Осенью 2008 года, когда империя Олега Дерипаски шла под откос, олигарх несколько раз буквально ночевал на диване в приемной первого вице-премьера, ожидая его возвращения из Ново-Огарева или командировки, чтобы решить вопрос с получением кредитов в ВЭБе. Поэтому сразу после получения доклада Минфина дело продажи госактивов бизнесу премьер Путин поручил именно Шувалову. 11 августа 2009 года Шувалов поставил перед Минэком грандиозную задачу: в 2010 году бюджет должен выручить от продажи госимущества не меньше 100 млрд рублей, на торги надо выставить «инвестиционно привлекательные акционерные общества и объекты недвижимости» и даже акции предприятий из числа стратегических.

Через неделю порученная Шувалову операция начала обрастать деталями. 19 августа он провел второе совещание на эту тему, чиновники составили список активов, которые можно и нужно пустить в 2010 году с молотка. К продаже наметили акции ОАО «Энел ОГК-5», несколько морских и речных пароходств и портов, в том числе 20% акций ОАО «Новороссийский морской торговый порт», акции ОАО «Аэропорт Кольцово», ОАО «Аэропорт Анапа». Кроме того, решили подумать, не продать ли акции ОАО «Совкомфлот», ОАО «РЖД», ОАО «Мурманский морской торговый порт», ОАО «Аэропорт Толмачево», ОАО «Международный аэропорт Шереметьево», ОАО «ТГК-5», ОАО «Иркутскэнерго» и ОАО «Связьинвест». Это была весьма обширная программа: инфраструктурные, энергетические, транспортные компании, обремененные долгами РЖД борца с мировым заговором Владимира Якунина, крупнейшая российская шипинговая компания «Совкомфлот». Правда, ни одного актива из ТЭК в списке не было: продавать нефтяные или газовые акции было в тот момент очень невыгодно — слишком дешевыми были нефть и газ. Так начался первый раунд битвы за приватизацию.

В 2009 году преуспеть Шувалову не дала неожиданная и очень мощная контратака госкапиталистов, поддержанных большинством отраслевых вице-премьеров. В реальности в программу приватизации на 2010 год попали только акции ОАО «Росгострах», ОАО «ТГК-5», ОЛО «Искитимцемент» и ОАО «Московский метрострой», правда, согласно октябрьской оценке Росимущества, доход государства от их продажи и должен был составить 99 млрд рублей — почти те самые 100, которые в августе велел найти Шувалов. В самом конце 2009 года у приватизации появился могущественный союзник. Президент Медведев дал понять, что он всем сердцем предан делу эффективного управления госсобственностью и привлечения частного капитала в разросшийся из-за кризиса госсектор. В своем ежегодном послании, оглашенном в ноябре 2009 года, он велел правительству продать стратегические активы и извести под корень самые крупные острова госкапитализма в России — госкорпорации:

«Я поручаю Правительству подготовить решения, обеспечивающие оптимизацию объема и эффективность участия государства в деятельности коммерческих организаций. Речь идет и о судьбе ряда активов, имеющих сегодня статус стратегических.

Что касается государственных корпораций. Я считаю эту форму в современных условиях в целом бесперспективной. В дальнейшем они или сохранятся в государственном секторе, там, где нам это необходимо, или будут реализованы частным инвесторам».