Такой симпатичный парадокс России десятых: чем шире распростерты над Россией совиные крыла путинской реакции, чем беспросветнее кажется политическое бытие страны, тем яснее становится неизбежность какого-то во всех смыслах нового послепутинского будущего. Понятно, что так, как сейчас, совсем уж долго продолжаться не может, и ставшая почти абсолютной зависимость российской внутренней и внешней политики от личных качеств и капризов одного конкретного Владимира Владимировича закончится в любом случае вместе с его властью, какой бы ни была сама процедура смены первого лица – революционной или даже внутрисистемной, от Путина к назначенному им преемнику.

Ныне живущие поколения россиян помнят, чем отличался 1989 год от 1984-го или даже 1957-й от 1952-го. Пройдет лет пять, и россияне, погруженные в заботы нового времени (заботы совершенно любые, в диапазоне от гражданской войны до легализации гей-браков), только посмеются, вспоминая казавшееся важным в 2015-м. О послепутинской России можно спорить только в частностях: когда она наступит и какой будет, но ее наступление уже сейчас кажется бесспорным. Неудивительно, что попытки сформулировать хотя бы базовые принципы этой будущей России входят теперь в моду, и это очень здорово: чем больше идей появится сейчас, тем проще будет потом.

Люди, недовольные Путиным, начинают рисовать образ будущего, но пока это дается им слишком трудно: рисуют Россию без Путина, а получается Путин. Видимо, он слишком долго царствовал, и даже самые прогрессивные россияне уже просто не знают, как может выглядеть непутинская Россия.

Этого не знают Владимир Ашурков и его коллеги по проекту "Санация права": возникла красивая идея составить реестр законов, которые должны быть отменены немедленно после смены власти. Но красота идеи быстро споткнулась о три простые цифры – 282. Оказалось, что среди инициаторов "санации" не набрала большинства голосов идея отказа от путинского антиэкстремистского законодательства, символом которого уже много лет остается одиознейшая статья 282 российского Уголовного кодекса, предусматривающая тюремные сроки за мыслепреступление.

Владимир Ашурков объясняет, что нормы этой статьи "подлежат уточнению, а главное – поправить их применение", то есть сажать за слова и перепосты все равно надо, следует только уточнить, за какие именно слова и перепосты. Владимиру Ашуркову, конечно, спасибо, но таких "уточнителей" и в путинской Госдуме 450 человек сидят, и они с санацией права справляются и сами; зачем менять Яровую на Ашуркова, если в принципиальнейшем вопросе наказания за слова между ними нет разницы?