Дело Данилова, ученика прошедшего сталинские лагеря профессора Румера, называли политическим, но, скорее, оно отражает какие-то более глубинные основы российского бытия. Дело возбудили в мае 2000-го, в феврале 2001-го Данилова арестовали. В декабре 2003-го его оправдал суд присяжных, однако вердикт отменил Верховный Суд. В результате ему дали 14 лет (прокурор просил 17), впоследствии срок сократили на год. Долгоиграющее противостояние: чекисты, обвинив Данилова и заключив под стражу, не могли добиться обвинительного приговора пять лет. Стиль, одновременно отдающий Кафкой и телемылом: десятки судебных заседаний, внутренние сюжетных ходы в каждой из серий - вроде рождения внучки, когда ученый находился в узилище, или бунта народных заседателей против всевластия ФСБ на одном из судебных процессов. И довлеющий над всем сериалом всепобеждающий абсурд. В своем последнем слове физик напомнил, что в 1825 году в Америке состоялся процесс, который вошел в историю под названием «обезьяньего». Суд признал виновным учителя биологии, который преподавал теорию Дарвина. Действительно, похоже.

Относительно того, последнего процесса, кстати, многие ошибаются: в реальности суда над физиком не было, если понимать под «судом» то, чем он должен быть. Процедура была такова: судья поставил перед заседателями много вопросов, но ни один из них к сути дела отношения не имел. То была статусная декорация, а не суд присяжных – они решали всего лишь, передавал ли ученый Китаю сведения, но являются ли они секретными, определял сам судья. При этом Данилов никогда и не скрывал ни свои контакты с представителями Института физики Китайской аэрокосмической корпорации (г. Ланьчжоу) или Всекитайской экспортно-импортной компанией точного машиностроения, ни  факт передачи данных, записанных в вердикте присяжных. «Вас обвиняют, допустим, в том, что вы ограбили ларек, а на суде речь идет о том, что вы поссорились с Кузькиным. Какое отношение имеет ссора с Кузькиным к ограблению?», – говорил Данилов.

Процедура правосудия свидетельствовала о том, что желание посадить явно пересиливало стремление установить истину по делу. И совершенно было непонятно, чем руководствовались присяжные, признав Данилова виновным в передаче Китаю неких «важных научных сведений», чья секретность еще не была установлена. Как можно признать виновным человека в том, что он общается? Обвинили бы еще в том, что он видит небо или слышит голоса птиц.

Предательство Родины, по мнению ФСБ, состояло в передаче Китаю сведений о двух лабораторных установках. Однако Данилов и многочисленные ученые, писавшие письма в его защиту, полагали, что переданная информация гостайны не составляет. 10 лет назад Данилов говорил: «Я никогда не являлся участником военных проектов. Я занимаюсь космической плазмой. Действительно, имел доступ к закрытым работам, но что такое закрытые работы, когда до 1992 года Красноярск вообще был режимным городом? Результаты моих работ используются для проектирования спутников, но, строго говоря, я занимаюсь фундаментальной физикой. Я никогда не владел секретами, я всегда давал только рекомендации. Поэтому я не могу понять суть предъявленных мне обвинений». То же самое физик повторяет и сегодня, выйдя на свободу: «Никто мне еще не сказал, какой тайной я владею. Есть закон о гостайне: меня должны официально уведомить, какой такой тайной РФ я обладаю. Я должен расписаться, что я с этим ознакомлен. Никто мне такого документа не предлагал».

Комментарии к делу Данилова его многочисленных защитников из мировых научных кругов можно свести к известной формуле: «Это как морская свинка. Она и не морская, и не свинка». Т.е. предмет для уголовного преследования напрочь отсутствовал, поскольку не было факта торговли гостайной: китайцам Данилов предлагал исключительно открытые материалы, гриф «секретно» с них снят еще в 1992 году. Все сотрудничество происходило с ведома властей и под контролем ФСБ. Но потом, видимо, чекисты приняли близко к сердцу заявление Сергея Иванова (тогда секретаря Совбеза) об усилении контроля над утечкой космических технологий.

Кстати, на запрос в ГУФСИН Красноярского края о возможности посещения Данилова в колонии, отправленный «Новой» в мае с.г., нам так и не ответили. Это еще одно подтверждение, что никакой уголовки в деле нет: к уголовникам в зонах обычно пускают без проблем.

Выйдя на свободу, Данилов сказал, что намерен и далее заниматься наукой, но теперь уже очень осмотрительно. Ему 64 года. 12 лет жизни и работы у него отняли.