В преддверии судов по «Болотному делу» Светлана Рейтер поговорила с сотрудниками ОМОНа, которые пострадали во время мирной демонстрации 6 мая и были награждены за это. Фотограф Дмитрий Журавлев.

Алексей Траерин, 23 года, сержант полиции, 1-я рота, 2-й батальон ОМОН ГУВД Москвы

РАНЕНИЕ: черепно-мозговая травма средней степени тяжести

НАГРАДА: внеочередное предоставление служебной квартиры

ОБВИНЯЕМЫЙ: Денис Луцкевич, бывший морской пехотинец. Единственный из 17 обвиняемых по делу о беспорядках 6 мая зафиксировал множественные побои после митинга. В Институте им. Склифосовского у него были зафиксированы ушиб затылочной части головы, гематома правой ушной раковины, множественные ушибы спины и рук. По версии следствия, во время столкновений с полицией атаковал омоновца Алексея Траерина, который в протоколе допроса утверждал, что узнал нападавшего «по лицу, которое пыталось сорвать с него шлем», и подробно описывал внешность и одежду Луцкевича. Задержан через месяц после митинга и находится под арестом с 9 июня.

«Я сам приезжий из Пензы, работаю в московском ОМОНе третий год. Нормально работаю — что называется, не жалуюсь. Проще всего, конечно, в резервном отряде, когда в активных действиях участия не принимаешь. Но в последнее время часто приходится на митингах работать. Сложностей особенных в этом деле нет, но вот когда бежишь в толпу человека задерживать, то тут уже да, сложновато. Нужно найти зачинщика, самого ядреного провокатора из гущи выхватить. Провокатора сразу видно — он стоит, лозунги кричит, заводит толпу. На каждом митинге такие есть.

Например, 6 мая было много провокаторов, и их выявляли. Мы же как действовали в тот день? Выявляли, задерживали, отводили в автобус и сразу шли на очередное задержание. Около пяти часов дня я пошел в толпу в группе задержания и изъятия, нас было четверо: старший и мы, трое подчиненных. Бежали цепочкой, я был сзади, самый последний. Вдруг удар в спину, я оборачиваюсь и получаю еще один удар в голову. У меня на голове была «джетта», защитная каска. И здесь, резко неожиданно, меня затаскивают в толпу, снимают «джетту». Кто снимал, не помню — толпа. Начали наносить множественные удары в область головы — не помню чем, я оборонялся, руками закрывал лицо. Я так сейчас вспоминаю, что вроде один человек с меня шлем сорвал — кажется, выше меня ростом. Когда тебя пятеро бьют, это по-настоящему страшно. Ты не понимаешь ничего: на тебя кидается толпа, ты пытаешься прикрыться, защитить себя, а когда вот это все происходит... даже вспоминать сложно. Потом подбежали, по-моему, сотрудники оперативного полка. У меня уже в глазах помутилось, и меня отвели в машину скорой помощи.

Я лежал в госпитале, десять дней следили за нашим здоровьем, а потом еще две недели дома лечился амбулаторно, в строю не стоял. Потом мне квартиру дали — служебную, однокомнатную, в доме на Можайском шоссе. Это был приятный сюрприз, но я до этого уже подавал документы на служебное жилье, а после мая в очереди продвинулся. Квартира небольшая. Въехали совсем недавно, даже диваном обзавестись не успели. Ну ничего, скоро купим. А пока спим с женой Ириной — она сейчас в положении — на матрасах«.