Его полет ценен для тех граждан страны, которые не совсем еще переместились в виртуал. В полете – воздух. А я знаю, что такое воздух. Он не для бадминтона. Он плотнее. В нем будет отголосок советской нереализованной мечты, когда миноборонщики не пустили западного ученого летать со стерхами: а вдруг взлетит – и вызнает военную тайну? А я хорошо знаю, что такое советская нереализованная мечта. Она сидит занозой. Пока не вырвешь – не человек.

Его занятный полет – жжжжж – не пиар. Не только и не столько пиар. Его полет – это больше, чем пиар. Поскольку меньше. Так бывает. Он просто реально хотел полететь, хотя знает, как кое-кто откликнется. Чисто по-пацански знает. И это его заводит. В его почти шестьдесят. Это полет как он есть. Нате вам. А такое не просто взрывает блогосферу. Оно реально выносит мозг блогосфере. Не сильно перегружается, вынося, не зарабатывая грыж, снаряд не тяжелоатлетический, но что есть, то выносит.

Старинно выражаясь, происходит ор, суета, ажитация, крики «Зачем?» и всё такое.

Ещё вчера жителям интернета казалось, что главная проблема страны – правильно поместить «Пусси Райот». И – о чудо! – им кажется, что главная проблема страны понять, зачем и как президент оседлает дельтаплан.

Гениально!

Понеслось!

Хомячий муравейник заходил ходуном. Машина простейших ассоциаций «дерево-береза» заработала! Застучали ее поршни, заходили шатуны. «Летят журавли...» «Мне кажется, порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в нашу землю полегли когда-то, а превратились в белых журавлей...» « Это Газманов?» – спрашивает жертва ЕГЭ. «Гамзатов!» – отвечает знаток. «Журавленок-несмышленыш...» Пугачева. Кинчев. Цитаты, шуточки. Прибауточки. Клейма. Печати. Инвективы.

И весь этот вал бессмысленного и беспощадного, бессознательного и подспудного, ядовитого и едкого, вторя и перепощиваясь, катится по Твиттеру с Фейсбуком, хороня последние надежды, что класс мог бы зваться и далее креативным. Из остроумного – одно: если стерхи не дураки, то по итогам один из них должен стать представителем на Ямале. Это здорово. Это мило.

Но мало.

Я ж сам в Фейсбуке. И падает мне на голову френд, которого я уважаю за независимость и безбашенность: две вершины, которых мне вовек не достичь. «Ну это чё? У него в стране – чё? Дел нету? Да пусть на галеру лезет и веслами!»

Я ему отвечаю: а ты на дельтаплане летал? Или хоть на параплане?

Он отвечает, еще не понимая, что пропустил удар:

«Не, я даже с парашютом не прыгал. Не понял, а это к чему?»

«А хочешь?»

Он суетится, причем тут он.

«Да или нет?»

Я-то летал. Меня мои более храбрые друзья и подруги как-то запихнули – и отправили. Я-то сам высоты дико боюсь. Но я теперь знаю, что такое счастье, когда ты весь в очках и губной помаде летишь, а кое-кто так и не решился, а ты решился, и это тебе навсегда отмеряет твою планку по жизни. В политике, в журналистике, в чем хошь. Хоть раз надо это пробовать: медведица плывет за твоим плотом, ты гребешь, как Ощепков. Или отгребешь – или сдохнешь. Или из армейского. Десять километров с полной выкладкой, пот, часть дистанции в противогазе, ноги забиты. Проваливаешься в яму. И тебя вытаскивает взводный – игра, конечно, студенческие сборы, но ты добегаешь на усилии воли эту десятку, и она остается, плюсуется, помогает потом по жизни.

Возвращаясь к теме «Зачем?», скажу: а это нам сигнал. Тем, кто биологического возраста разного, однако подлинность жизни выверяет по чуток устаревшей, но прочной шкале. Нас еще много. И чтоб сжить нас со свету с нашими представлениями о полетах во сне и наяву, осенних пробежках на десятку, девушках в цвету, гэдээровском счастье и бранденбургской любви... Это еще сильно постараться придется. Врешь, не возьмешь.

Твиттуй, щебечи, как птичка – ты же не хочешь летать, как птица? Может, боишься? «Зачем?»

Меня тут по итогам прежних заметок в комментах «королем позитива» обозвали. Ладно, подкину еще дровишек. Этим летом я, скажем, в свои почти шестьдесят научился просто лежать на воде на спине. Вот не умел до сих годов – и точка. Почему – не знаю. Паниковал, что ли. Или ленился. А тут надо показывать класс внуку – и лег.

Лежу я, значит, на спине. Море Черное. Вода синяя. Лет мне от силы четырнадцать. Смотрю в небо, а надо мной журавли клином.

Курлы, курлы.