Пункты гуманитарной помощи пострадавшим от наводнения на Кубани появились во многих городах России, десятки развернулись в Москве. Это произошло так же стихийно и неожиданно, как и само наводнение. Нескольких сообщений в Твиттере, Вконтакте и Facebook в день трагедии оказалось достаточно, чтобы на следующее утро общими усилиями собрать тонны гуманитарного груза и отправить его на Кубань. Пункты сбора организовывали разные политические силы, разные люди с разными взглядами и убеждениями, всех объединяло одно – общий список необходимых вещей: подгузники, медикаменты, консервы, лопаты, питьевая вода.

Оппозиционеры активно обсуждают планы спасения Крымска с единороссами, ОМОНовцы, вместо того, чтобы винтить несанкционированные собрания добровольцев, помогают носить грузы и даже подгоняют полевую кухню, а прокремлевская «Россия молодая» делится шатром с добровольцами, которые практически полным составом выходили на зимние антипутинские митинги. Настоящее горе простых людей из Крымска оказывается куда важнее политических ориентаций, а помогать тем, кого никогда не видел и вряд ли увидишь, получается лучше, чем строить коммунизм или демократию, стабильность или нестабильность.

На Смотровой

Еще на подходе к пункту гуманитарной помощи на Смотровой площадке виднеются горы коробок, пакетов и огромная игрушечная жаба, возвышающаяся над всем происходящим. Атмосфера этого пункта чем-то напоминает час пик в ресторане быстрого питания: все торопятся, выкрикивают одни и те же фразы: «Свечи! Памперсы! Медикаменты!», словно названия заказанных блюд. Сначала кажется,  что творится какая-то неразбериха, но потом становится понятно, что и где лежит, кто и куда идет.

В центре пункта стоит молодой человек в кепке и с картонкой, на которой написано, чем могут помочь Крымску желающие – это своеобразный ресепшен. Молодой человек терпеливо отвечает на одни и те же вопросы, вежливо направляет тех, кто что-то принес, к соответствующей кучке коробок. Рассказывает, что стоит здесь с восьми утра.

– А ты где-то работаешь? – смущенно спрашиваю я.

– Конечно, – удивленно отвечает он.

– А то, что ты тут, никак не мешает твоей работе, ведь рабочая неделя?

– Я уже второй день здесь, но начальство в курсе, что я тут благим делом занимаюсь, так что никто не возражает, – бодро отвечает он, несмотря на то, что уже второй день работает без сна и на энергетиках.

– Ты откуда? Из какого СМИ? – спрашивает проходящий мужчина с коробкой.

– Из «Русского Репортера».

– Откуда? – кажется, мужчина впервые слышит про такое издание.

– Ну, это газета такая, газета, – поясняет рядом стоящий.

– Только ты плохо про нас не пиши, а то мы наговорим тут на автомате, – посмеиваясь, просит мужчина. Оказывается, что здесь, действительно, многие работают на автомате: кое-кто второй день без сна, печет солнце, плавится асфальт, к часу дня люди выглядят ужасно изнуренными, но это неудивительно, ведь пункт работает с восьми утра.

Несколько человек отправляются на перекур, все ужасно уставшие. Оказывается, они всю ночь охраняли воду, которую не смогли вывезти днем ранее. Они рассказывают, что вчера загрузили две машины груза – 26 тонн. Сегодня с вывозом обещало помочь МЧС, но пока  что все туманно, и рассчитывать приходится только на собственные силы. Вот подходит хрупкая девушка-блондинка:

– У меня тут камаз с вещами приехал. Как его разгрузить? – решительно спрашивает она. За ее спиной действительно стоит полная грузовая машина. Но такое сочетание хрупкой девушки и огромной машины никого не удивляет. За время моего присутствия каждую минуту подъезжали легковые и грузовые машины, полностью загруженные продуктами и медикаментами, кто-то приносил старую одежду в пакетах и даже просто бутылку подсолнечного масла. Один мужчина привез толстую пачку тысячных банкнот, перетянутых резинкой, и спешно удалился.

Я хожу среди добровольцев, фотографирую. Практически никто не разговаривает, слышны только выкрики: «Лопаты! Консервы! Коробки!» Чувствуется напряжение, люди работают на износ, словно пытаясь не думать о том, что сейчас происходит в Крымске. Когда я шел делать этот репортаж, в голове крутились сотни вопросов про жизнь добровольцев, их политические взгляды, митинги, гражданскую активность. Но на месте все эти вопросы куда-то улетучились: люди неохотно говорили о себе, а мне было ужасно стыдно ходить с блокнотом и фотоаппаратом и отвлекать их от дела, которым они очень заняты. Разговоры про политику на Смотровой были абсолютно  неуместны. Сделав несколько незначительных, но полезных дел, я, краснея, отправился на другой пункт гуманитарной помощи.
 

Справедливая помощь

Фонд Елизаветы Глинки, более известной как Доктор Лиза, тоже проводит сбор гуманитарного груза. Даже в самое тихое и спокойное время дня люди с продуктами и одеждой идут нескончаемым потоком. Учителя, психологи, студенты, пенсионеры и даже десятилетние дети – все несут сумки и пакеты в подвал «Справедливой помощи».

Всех пришедших встречает и направляет Наташа, она записывает имена тех, кто решает чем-нибудь помочь. Она делает это для статистики и для того, чтобы просто сказать всем спасибо. За  пять часов работы в списке оказалось 350 человек. Наташа рассказывает, что многие  отказываются называть свое имя и не хотят быть занесенными в список. Люди очень стесняются отвечать на вопросы, предпочитают остаться незамеченными, не хотят, чтобы их фото публиковались в СМИ. Кажется, они не считают свой поступок героическим и важным для всего человечества. Для них это просто нормально. Такие бэтмэны и спайдермэны просто делают доброе дело и удаляются, не снимая масок.

Доктор Лиза постоянно перемещается по пункту: то поднимается на улицу и разговаривает с людьми, которые занимаются транспортировкой груза, то читает Твиттер и новую колонку Юрия Сапрыкина про Крымск и чиновников. Ее рабочий стол забаррикадирован со всех сторон коробками и пакетами. К ней приходят советоваться крепкие мужчины из фонда, она дает стратегические указания и опять начинает быстро передвигаться по всему пространству пункта. Крепкие мужчины просят не снимать их:

– Сотрудников фонда не надо, мы не любим фотографироваться, мы работаем, – сурово, но по-доброму, просят меня. Я не возражаю – хочется хоть как-то им помочь. Люди здесь еще более молчаливые, чем на Смотровой площадке. Они очень быстро и целеустремленно сортируют вещи, отвлекать их вопросами просто неудобно. Если на Смотровой площадке еще изредка виднелись белые ленточки и припоминались какие-то политические реалии, то на пункте гуманитарной помощи доктора Лизы политикой и не пахнет.

Когда происходит нечто наподобие кубанской трагедии, единственный критерий, по которому люди организуются и объединяются в пункты, группы и так далее – это желание помочь. И оказывается, что желающих помочь действительно много. Люди готовы пропускать работу, тратить собственные деньги на покупку необходимого и даже ехать в Крымск разбираться с последствиями наводнения. Говорят, что уже сейчас в Крымске москвичей чуть ли не больше, чем коренных жителей. При этом желание помочь не возникает только у одной возрастной или политической группы, ведь сочувствие – вещь универсальная.
 

P.S. Пункты приема гуманитарной помощи до сих пор работают в разных районах Москвы, набираются добровольцы для поездки  в Крымск, а пострадавшие все еще нуждаются в вашей помощи.