Следственный комитет объявил, что он всех вычислил и установил. Разоблачил организаторов и спонсоров по электронным кошелькам. Хинштейн, юродствуя, доносит на микроблоги, в которых, мол, звучали призывы. Это вчера были поддевки в твиттере, а теперь – материал для прокуратуры. Большой брат Хинштейн не дремлет. Еще один журнал (в прошлом) выискивает измену в пространных коллективных статьях: она, вишь, прокралась в некоторые СМИ и даже в медведевское «открытое правительство». В духе публичного доноса в бывшем журнале люди, которым еще недавно жали руки коллеги-журналисты, пишут: глядите, мол, радикалы на площади, кидавшие в ОМОН камни, радикалы – в СМИ, радикалы в правительстве – звенья одной цепи, требуем искоренить! Журналисты-вредители, экономисты-вредители – что твоя газета «Правда» 30-х годов.
В общем, машина Реакции заскрежетала и пришла в движение. Мы узнаем ее чавканье и скрипы. Это г-н Путин едет с визитом к г-ну Лукашенко.
Общая концепция, идеология Реакции такова: мирные как будто (хотя и глупые) протесты переродились под влиянием радикального крыла и привели к «массовым беспорядкам», чего правительство, разумеется, терпеть не вправе. А заодно, уж – и ту крамолу, которая вольно или невольно привела к такому безобразию. Ну, все эти открытые пространства и большие города, где бродит воздух бунта. Оградим, дескать, общество, как никогда нуждающееся в эволюционном поступательном развитии. Так что никто не должен подумать, что это незаконный деспот разворачивает политические репрессии против своих оппонентов. Нет, это законный и ответственный правитель отводит общество от опасной черты. Ну и, разумеется, – по пять лет строгого режима Удальцову с Навальным. В интересах гражданского согласия и ответственного диалога общества и власти. Таков примерно сценарий.
Разумеется, массовых беспорядков в Москве пока не было. Была провокация. И даже две. Большая и малая.
Малая провокация имела место 6 мая. Мы хорошо знаем, как работало руководство московской милиции с митингами зимой, когда (до выборов) им не нужны были эксцессы и шумиха. Они были профессиональны и техничны. Отлично прогнозировали численность, точно понимали конфигурацию и логистику митинга, быстро соображали, где что должно происходить и как. На первой Болотной газоны сквера были сначала оцеплены загородками, внутри которых находились довольно воинственные милиционеры с собаками. Однако увидев, сколько народу пришло, загородки быстро и технично сняли, а собаки и милиционеры испарились. Когда на выходе с митинга оказалось, что проход узок для толпы, также технично и мгновенно цепь передвинули. На Сахарова контакт милиции с митингующими вообще был исключен. ОМОНа просто не было в зоне видимости. Милиционеры только перекрывали движение, когда люди расходились.
6 мая те, кто отвечал за безопасность митинга, прекрасно знали, что народу будет больше 5 000. Они, видимо, не ждали 50 – 60 000, но 15 можно было смело прогнозировать. Тем более, им все было ясно, пока люди собирались в колонны и двигались по Якиманке. Однако расстановка рамок и милиции была рассчитана на пятитысячный митинг. Только! И никто этого не изменил, не передвинул цепь.
Провокация была простой как детская считалка. Когда толпа, идущая на разрешенный митинг, упирается в цепь ОМОНа, который ее не пускает туда, куда – по ее законопослушным представлениям – ей все еще позволено пройти, она взбухает негодованием. Это неизбежно. И тут достаточно небольшой спички, которая всегда найдется, – и дело сделано. Это все – букварь для тех, кто отвечает за безопасность, как и для тех, кто хочет крови.
Причина, по которой было решено так сделать, тоже всем более-менее известна. Удальцов бы, несомненно, на Болотной залез в фонтан и объявил, что никуда отсюда не уйдет. Потому что не было случая в последнее время, чтобы он так не сделал. Отметим, однако, что действия Удальцова, когда он залезает в фонтаны и на трансформаторные будки, хотя и являются, видимо, нарушением общественного порядка, отнюдь не являются насилием. Они не выходят за рамки МИРНОГО протеста, хотя полиция, видимо, вправе квалифицировать их как административное правонарушение. Не надо вестись в этом месте на разводку: неразрешенный протест не равен насилию.
Это важно понять сейчас, когда нам будут впендюривать Реакцию под видом бутерброда из слов о законности и правопорядке: неповиновение властям не тождественно насилию. Неповиновение – это, когда вы отказываетесь идти, куда вам указывают. Но это не насилие, вы не причиняете никому ущерба. Точно также и призыв к сторонникам сесть на площади и сидеть, пока не будут выполнены требования, ни в коем случае не является призывом к насилию. Наоборот, это демонстративный призыв к ненасилию. Смешение этих понятий – неповиновение и насилие – одно из идейных оружий Реакции, которое сейчас будет повсеместно использоваться.
Да, властям не нравилось, что накануне инаугурации, вытаскивая Удальцова из фонтана, они будут вынуждены применить к нему насилие в ответ на его мирный, хотя и не законный фонтанный хепенинг. И эта картинка в мировых СМИ будет перебивать картинку торжеств инаугурации. И мир, разумеется, будет не на стороне насилия. Поэтому показалось «более эффективным» спровоцировать насилие еще на подходах к митингу, тогда удаление протестующих с площади будет выглядеть не насилием, но как бы актом восстановления законности. (Узнаю этого режиссера буквально по когтям.)
Но это – малая провокация. А большая провокация началась гораздо раньше. Кстати, например: хватать на улице мирных граждан за то, что у них на лацкане белая ленточка, начали задолго до стычек 6 мая. Еще во время прогулок оппозиции вблизи Красной площади. Людей беззаконно арестовывали, писали им липовые протоколы: участвовал в неразрешенной акции, выкрикивал антиправительственные лозунги, – а потом липовые суды присуждали им штрафы. Смысл этих задержаний, собственно, состоял в том, чтобы бесконечно сузить людям возможности легальных форм протеста.
Большая провокация началась 4 декабря 2011 г. и разворачивалась на протяжении зимы. Несмотря на то, что сотни тысяч и миллионы людей знали и видели, что 4 декабря было совершенно массовое беззаконие, фактически – преступление против конституционного строя, – несмотря на это – мирные манифестации на протяжении зимы, целью которых было высказать протест против свершившегося беззакония, были цинично проигнорированы. Смысл данного на них ответа был прост как мычание: «Нам плевать на ваше возмущение, поскольку сила – войска, суды, полиция – на нашей стороне, и нет приема против лома…»
Стратегия властей в отношении митингующих на протяжении зимы состояла в том, чтобы продемонстрировать людям, что у них нет никаких возможностей легальными и мирными способами добиться своей правды. Собственно, это и была Большая провокация. Потому что непонятно, как объяснить гражданам, почему беззаконие на избирательном участке и в суде – это нормально, и только на улице и именно для них – оно категорически запрещено? А, например, милиции, хватающей их за белые ленты, – беззаконие предписано.
Все это вместе похоже, как если бы в трамвае орудовал карманник. И вот, когда вы, наконец, схватили его руку прямо у себя в кармане, он вдруг достает свисток – немедленно сбегается милиция и начинает ломать вам руки. А кондукторша пронзительно верещит вслед: «Хулиган, простым гражданам ехать на работу мешает». Это и есть полная картинка прошедшей зимы в России.
|
