Прилетела вчера из командировки, села в маршрутку во Внуково, бросила взгляд на соседа - и поняла, что он едет с войны.
Замерла, посмотрела еще раз: спортивная куртка, джинсы, кроссовки, два больших рюкзака. Кроссовки выглядят не органично: там он их не носил.
Лет 45-ти, короткие выгоревшие волосы, не запоминающееся лицо. Ни шрамов, ни татуировок, ни камуфляжа. Наверное, я сошла с ума.
Отвернулась, разглядывая его в стекле маршрутки. Для ополченца одет слишком дорого, для журналиста - чересчур властен. Скорее - наемник, военный, сотрудник спецслужб. Загорелый. Значит - Ирак, Сирия... Сирия.
Я точно сошла с ума.
Не сталкиваясь с ним взглядом, я загуглила номер рейса с багажной бирки на его рюкзаке (Краснодар), расстояние от Краснодара до ДНР (далеко), военные аэродромы вокруг Краснодара (есть), снова взглянула. Спокойное лицо. Но манера завязывать платок на шее, утягивать рюкзак; уверенность позы, запах... Запах. От него пахло войной.
У метро вышли. Он остановился у перехода, закурил.
Мы стояли на расстоянии в пару метров. Что я могу? Подойти и спросить: "Удачно ли съездили? Много ли удалось убить?"
Я смотрела, как он держит сигарету, и представляла вокруг не ларек с шаурмой и остановку автобуса, а руины.
Невозможно было уйти, не убедившись, что я права. Я подошла.
- Мы не знакомы? Кажется, мы где-то встречались.
Слова звучали как флирт, интонация - нет. Флирт не сработает.
- Не думаю. На земле много людей. Некоторые из них похожи.
Он ответил без агрессии, но обрывая возможный разговор.
- Мы не могли встречаться в Донецке? - я улыбнулась и внутренне замерла.
- Нет.
Он выдохнул дым, медленно отводя в сторону сигарету.
- Я был на Луганском направлении.
Он поднял глаза. Взгляд был спокойным, уверенным. Не удивленными.
- Вы ведь не ополченец.
- Нет. Я себе не принадлежу.
- Сейчас вы едете не с Донбасса.
- Нет, - он улыбнулся, потянул воротник куртки, стряхивая песчинки. - Видите, сирийский песок вытрясти не успел.
- Где вы там были?
- Какая разница? - та же интонация: не агрессивная, но пресекающая вопросы.
- Как там... наши? - спросила я и замерла - слишком заметна была фальшь этого "наши".
- Как "ваши", не знаю. У меня все нормально.
Я задала несколько общих вопросов, уже понимая, что допустила ошибку и он ускользнул. Он ответил закрытыми, не оставляющими возможность разговора фразами.
Попрощались.
Я шла и думала, как работает это излучение. Когда у меня стало много знакомых геев, я стала отличать среди толпы геев. Когда стало много знакомых зэков, я стала отличать зэков. Или очень религиозных. Или тех, кто кололся. Теперь я узнаю тех, кто был на войне. Не потому, что я стала чувствовать лучше - просто таких людей становится больше. Тебе кажется, что они где-то в чужой стране. Но новая реальность - та, где они близко.
Москва, забитая чемоданами маршрутка, ларек с шаурмой, платок на шее, сирийский песок на воротнике.
|
5
