“Под действиями, направленными на возбуждение ненависти либо вражды, следует понимать, в частности, высказывания, обосновывающие и (или) утверждающие необходимость геноцида, массовых репрессий, депортаций, совершения иных противоправных действий, в том числе применения насилия, в отношении представителей какой-либо нации, расы, приверженцев той или иной религии и других групп лиц. Критика политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды.

При установлении в содеянном в отношении должностных лиц (профессиональных политиков) действий, направленных на унижение достоинства человека или группы лиц, судам необходимо учитывать положения статей 3 и 4 Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации, принятой Комитетом министров Совета Европы 12 февраля 2004 года, и практику Европейского Суда по правам человека, согласно которым политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в средствах массовой информации; государственные должностные лица могут быть подвергнуты критике в средствах массовой информации в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий. Критика в средствах массовой информации должностных лиц (профессиональных политиков), их действий и убеждений сама по себе не должна рассматриваться во всех случаях как действие, направленное на унижение достоинства человека или группы лиц, поскольку в отношении указанных лиц пределы допустимой критики шире, чем в отношении частных лиц”.

(Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности").

В этом же постановлении, Пленум указывает, что при рассмотрении уголовных дел, нужно обращать внимание на умысел и мотив, поскольку субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом.

Как адвокат хочу отметить, что очень большие сложности при расследовании уголовных дел возникают именно на стадии доказывания субъективной стороны преступления - умысла и мотива. При отсутствии прямых доказательств, для того, чтобы передать дело в суд, правоохранительные органы время от времени вынуждены даже включать фантазию или пытки.

Соответственно, в стране с адекватным следствием и судом вменяемо читающим уголовный и уголовно-процессуальный кодекс, большая часть уголовных дел по 282  развалилось еще на стадии предварительного расследования.

Именно поэтому, Владимир Ашурков и заметил, что опасность представляет не только сама правовая норма, но и сформировавшаяся практика ее применения.

Возвращаясь же к объективной стороне преступления - совершению действий направленных на  возбуждение ненависти или вражды, то хочу заметить, что мне кажется, что публично призывать к массовым репрессиям или геноциду несколько неправильно. И даже допускаю, что подобные призывы могут повлечь наступление тяжких последствий.

За примерами можно сходить в Вики:

“Согласно Тому де Ваалу, 12 января 1990 года Неймат Панахов и Рагим Газиев, представители радикального крыла Народного фронта Азербайджана, выступили по Бакинскому телевидению и заявили, что Баку заполнен бездомными беженцами, а тысячи армян до сих пор живут в комфорте, — провоцируя тем самым людей на насилие против армян[7]. Согласно другой версии В. В. Лунеева, погромы начались после объявления на митинге Народного фронта об убийстве армянином азербайджанца Мамедова (который с сообщниками пытался выгнать армянина Ованесова из квартиры и был убит Ованесовым)[14]:

13 января 1990 к армянину Ованесову (Баку, ул. Ханлара, д.24, кв. 31) пришли азербайджанцы Гаджиев, Мамедов и др., чтобы выгнать его из квартиры. Ованесов с сыном нанесли топором Гаджиеву и Мамедову телесные повреждения. От полученных травм Мамедов скончался, о чем было объявлено на многотысячном митинге Народного фронта Азербайджана в Баку, что послужило поводом к самым масштабным массовым беспорядкам антиармянской направленности, которые проходили в Баку с 13 по 19 января и были подавлены союзными войсками.

13 января начались антиармянские погромы. Огромная толпа, выкрикивая лозунги такие, как «Слава героям Сумгаита!»[15][16],"Да здравствует Баку без армян!"[17], собралась на митинг Народного Фронта на площади Ленина, а к вечеру группа людей откололась от митингующих, и стала нападать на армян[7]. Начались двухдневные погромы. Как и в Сумгаите, действия нападавших отличались изощренной жестокостью: район вокруг армянского квартала стал ареной массовых убийств, людей выбрасывали с балконов верхних этажей, толпы нападали на армян и забивали их до смерти”.

Или пример геноцида в Руанде:

“Государственное радио и аффилированная с ним частная станция «Свободное радио и телевидение тысячи холмов», подогревали обстановку призывами к убийству тутси и зачитывали списки «потенциально опасных» персон, бургомистры на местах организовывали работу по их идентификации и убийству. При помощи административных методов в организацию кампании массовых убийств были вовлечены и обычные граждане, и многие тутси были убиты своими соседями. Орудием убийства в основном служило холодное оружие, наиболее часто — мачете. Наиболее жестокие сцены разыгрывались в местах временной концентрации беженцев в школах и церквях.

Поэтому на вопрос: является ли возбуждение ненависти или вражды совершенное публично, общественно опасным деянием, лично я отвечаю, что да, является.Если противники ст. 282, считают, что ради реализации принципа свободы слова, стоит легализовать пропаганду джихада или массовых репрессий в средствах массовой информации или на улицах России, то боюсь у меня сними есть серьезные разногласия.

Более того, полагаю, что возбуждение ненависти и вражды, в государственных средствах массовой информации происходит непрерывно и уже сейчас влечет тяжкие последствия.

При правильном понимании природы экстремизма, уголовной ответственности подлежали бы не прыщавые подростки лайкнувшие пост ВКонтактике, а работники СМИ рассказывающие про распятых детей на востоке Украины, священнослужители благословляющие российские штыки и бомбы в Сирии или военные "эксперты" призывающие к зачисткам и интернированию “пятой колонны”.

Декриминализировать, коряво описанное,  но действительно общественно опасное деяние, только по той причине, что недобросовестные работники правоохранительных органов делают показатели не на матерых бандитах, а на детях сидящих в социальных сетях, а слепые судьи не умеют писать оправдательные приговоры - было бы неправильным, и вместо решения одной проблемы, породило бы множество иных.Вот такие вот ролики

обыватель будет видеть по зомбоящику ежедневно,со всеми вытекающими последствиями.
В части санкции рассматриваемой правовой нормы.

Представляется, что санкции ст. 282 неадекватно суровыми. Сам состав преступления является формальным, т.е преступление считается оконченным не с момента наступления неких тяжких последствий, а с момента совершения действий направленных на возбуждение ненависти/вражды.

Таким образом, по сути, правовой нормой в настоящей редакции, поставлен знак равенства между лайком ВКонтакте и проповедью о геноциде перед многотысячной аудиторией. А судебная система, в свою очередь, недостаточно совершенна, чтобы нивелировать ущербность правовой нормы и адекватно назначить наказание с учетом реальной степенью его общественной опасности.

И последнее.

Антиэкстремисткое законодательство должно рассматривать комплексно, начиная от норм определяющих уголовно наказуемые деяния, заканчивая методикой борьбы с экстремизмом (настоящим) и органами осуществляющими с ним борьбу.

Поскольку, в российских реалиях борьба с экстремизмом превратилась в борьбу с инакомыслием, при анализе антиэкстремисткого законодательства, необходимо предусмотреть такие механизмы, которые не позволили бы в будущем использовать их для нагнетания страха в населении, формировании специальных отделов политического сыска наподобие  центров “Э” и подавлению свободы слова.

Но повторюсь, это является уже нормотворческой деятельностью, к которой мы еще пока не готовы.