Ехали мы с Иваном вчера вечером, попали в пробку. А дорога знакомая, — Кутузовский в область. Свернули с шоссе, проехали через заправку в темноту. Я знаю, можно дворами объехать пять километров лютого пиздеца. Пробираемся закоулками мимо припаркованных авто, мимо гаражей, мимо бывшей голубятни, мимо отделения полиции, мимо стройки, проезжаем детскую площадку, и за ней сразу воскресная мусорка.

Я так мусорку назвал, потому что в воскресенье у граждан наступает похмелье, и повышается уровень тревожности. Ими овладевают стирка, уборка, косметический ремонт, разбор завалов на балконе, «выкинь этот ебаный рубероид из гаража», «мама с сегодняшнего дня до лета у нас поживет», «я не позволю хранить зимнюю резину в моей квартире», «до одиннадцати нам еще нужно успеть в Ашан», «отдам даром пианино, самовывоз, 14 этаж, грузовой лифт не работает, умоляю заберите», «смотри, какие я туфли купила, 22 000 всего, но мне не хватало, я еще у Симы десятку заняла».

Никогда раньше не замечал мусорку, ехал и ехал мимо, а тут невольно рассмотрел, потому что дорогу нам вдруг перегородил очень, очень дорогой автомобиль, похожий на Porshe Panamera. Может, это он и был, но без надписей, тюнинговый. И вот эта белоснежная неземная красота разворачивается перед нами, и задом въезжает в самую глубину помойки, давя низкопрофильной резиной пластиковые бутылки и цепляя днищем гниющие пищевые отходы.

Еду вперед, вижу, как из суперкара выходит молодой человек, и подходит к девушке (ее я не сразу заметил), стоящей у зеленых баков по колено в мусоре. Девушка что-то ему говорит, указывая на невидимый нам объект, она сильно встревожена. Он кивает и рассеянно смотрит в мобилу. Мы понимаем, что прямо сейчас здесь происходит некое Действие. Понимаем, что перед нами разворачивается Драма.

Мы медленно приближаемся к ним. Мы стали свидетелями чего-то важного. Девушка оборачивается в нашу сторону и машет рукой. Я торможу так, что хрустят колодки, открываю окно и спрашиваю, нужна ли им помощь. Девушка кивает, ее губы дрожат. Парень собран, он внимательно смотрит на нас несколько секунд, будто пытается понять, заслуживаем ли мы его доверия. Мне становится не по себе. Парень оглядывается, и приглушенным голосом выдает фразу: — Ребят. Вам хомяк не нужен?

Ваня долго смотрит в пространство, потом отлипает, и почему-то переспрашивает меня, а не парня: — Кто? Кто нам не нужен? — Парень вздыхает, и указывая рукой куда-то в темноту за девушкой, поясняет: — Бля, ну хомяк. Белый такой, короче. Породистый. Или хуй знает, мышь какая-то. Ну вон там, белая мышь. Пушистая такая. Домашняя. Как хомяк, только... мини. Или это белка маленькая, я не разбираюсь. Бля. Вика, отойди, ни хуя же не видно!

Прекрасная Вика с набухшими от слез глазами делает шаг в сторону, свет фонаря падает на темный предмет. Это клетка-дом, объемом в полкубометра. Вика дрожит: — Твари, они его прямо вот так, вместе с клеткой и выкинули. Малыш, маленький, не бойся, тебе не холодно? — Стас, ну что ты стоишь? — витамины ему даже положили, скоты, корм вот есть, — голос Вики срывается, она с трудом сдерживает слезы. — Ну какие же скоты! Стас, ну, ну?

Я молчу. В голове чисто. Время остановилось. Когда я прихожу в себя, то вижу, как Стас смотрит на мобилу. Он растерян, кусает губы. Он реально не понимает, что делать, и куда звонить. С надеждой смотрит на нас: — Ну, она... блять... кто это вообще, мышь, или нет?... Или это хомяк, ну непонятно же, ебаная страна. Ну что за люди, а?

Прекрасные люди.