Сегодня в самолете случайно оказался рядом с молодым преподавателем с кафедры вычислительной математики родного факультета, на пару лет младше учился. Болтали. "Я сам не слежу, мама слушает Эхо Москвы и мне вкратце пересказывает, так что я в самых общих чертах в курсе, чем ты занимаешься, но ты мне вот расскажи..." - ну и дальше некоторое количество более или менее стандартных вопросов от человека европейских взглядов, но не то чтобы не интересующегося политикой, а, скорее, находящегося во внутренней эмиграции в своей профессиональной деятельности. Один из этих вопросов заставил меня, однако, ответить развернуто, а поскольку перед этим мы обсуждали дифференциальные уравнения в частных производных, то не обошлось без попытки на ходу построить что-то типа математической модели.

Вопрос был про деньги и про источники финансирования нашей деятельности. Рассказал про краудфандинг; объяснил, что в целом очень тяжелая ситуация с деньгами является большой проблемой, потому что приводит к тому, что в оппозиционную политику редко приходят люди с сильными профессиональными качествами. Что мы работаем над этим, ищем новые подходы к фандрайзингу. "Ну а почему бизнес не поддерживает? Ведь частный бизнес на Западе является основным источником финансирования политической деятельности - по идее вас должны были бы поддерживать все те бизнесмены, которым нужны независимый суд, защита от полицейского произвола, свободная торговля с Европой и т.д.?".

Отличный вопрос!
Конечно, сначала я ответил некоторыми общими соображениями. "Бизнес" в целом - это слишком широко. В России чуть ли не 80% экономики - государственный капитализм, этих сразу отметаем. И отметаем заодно и всех, кто пилит на госконтрактах, кто прямо или косвенно присосался к трубе. И тех, кто делает фальшивую моцареллу - короче, всех, кто так или иначе в выигрыше от политики изоляционизма и конфронтации со всем миром. Но таким общим ответом тут не отделаться: даже если весь такой бизнес исключить из рассмотрения, в огромной России останется много бизнеса честного и правильного, заинтересованного в европейском пути развития страны, в свободной экономике, в конкуренции, в независимом суде и честных выборах. Так почему же - за редким исключением - мы не видим от представителей такого бизнеса движения навстречу тем политическим силам, которые эти ценности отстаивают, и как мы можем влиять на ситуацию, чтобы ее поменять?

Я не так мало общался с средними и крупными предпринимателями в последние годы, и неплохо понимаю, что у них в голове. Очень многие из них - почти все, кто сделал себя сам - всецело нас идейно поддерживают. Но дальше сочувствия в 99% случаев дело не идет.
Почему? И что с этим делать?

Об этом моя придуманная в самолете матмодель.
Рассмотрим успешного бизнесмена, личное состояние которого составляет порядка $50-100m. (Не хотим рассматривать миллиардеров - за крайне редким исключением они прямо или косвенно являются бенефициарами режима или, по крайней мере, вынуждены очень тесно с ним взаимодействовать). Предположим, что такой предприниматель готов рассмотреть для себя возможность потратить на политическую активность $0.5-1m в год. Тогда даже привлечение всего нескольких таких бизнесменов к активным действиям на стороне добра резко изменит политический ландшафт (напомню, что годовой бюджет ФБК - $0.5m в год, а вся мэрская кампания Навального стоила менее $3m).

Пять лет назад математическая модель такого предпринимателя выглядела очень просто. Вот сейчас у него есть $100m, если он нам начнет давать денег и это станет известным, то с вероятностью X% к нему придут очень быстро и всё у него отберут. И еще посадить могут. Итого у него есть матожидание, что через год у него будет $100m, если он с нами не будет сотрудничать и $(100-X)m если будет. При любом X второе меньше первого, так что сотрудничать не надо.

Что изменилось за последние пять лет?
Вот наш бизнесмен, у него все еще есть $100m. Если он сотрудничает с нами, то с вероятностью X% у него все отберут, а с вероятностью Y% мы придем к успеху, восстановим нормальную работу институтов, приструним силовиков, вернем честные выборы и независимый суд, он получит возможность спокойно заниматься бизнесом и у него останутся его $100m. А если мы не придем к успеху, то из-за изоляционизма через пару лет у него от его $100m останется в K раз меньше и он это тоже прекрасно понимает. Он уже очень много потерял, и, зная конъюнктуру, понимает, что потеряет еще больше, если ничего не изменится.

При отказе от поддержки оппозиции у него тогда будет $(100/K)m, при поддержке - $(Y+(100-X-Y)/K)m. В практическом плане это означает, что возможны ситуации, когда стратегически поддержка оппозиции оказывается более выгодной, чем отказ от поддержки (даже при том, что есть риск потерять все) - а именно, при условии X<Y*(K-1). Естественно, с ростом K увеличивается и соблазн рискнуть. Например, при K=2 (то есть если бизнесмен ожидает, что при сохранении тренда его состояние усохнет вдвое), ему выгодно рискнуть при X<Y (то есть если он считает, что вероятность успеха оппозиции больше, чем вероятность карательного визита силовиков), а при K=5 (если он считает, что пассивная стратегия сделает его в пять раз беднее), ему есть смысл сотрудничать с оппозицией даже при X<4*Y (то есть, например, если он оценивает вероятность отжима активов в 20%, а вероятность победы оппозиции выше, чем в 5%).

Понятно, что это грубая модель (она и задумывалась такой, я ее придумал на ходу и объяснял в самолете на пальцах, без бумажки), но одну важную вещь она показывает. Вероятность карательных действий X и вероятность успеха оппозиции Y - это же не объективные штуки, это оценочные суждения. Предприниматель оценивает их для себя "на глазок", равно как и "коэффициент утруски" K. Экспертным методом. Опираясь на свой жизненный опыт, привычный профиль риска etc.

Так вот. Что мы делаем, когда, например, участвуем в региональных выборах и добиваемся успеха? Мы увеличиваем Y - мы повышаем в глазах потенциального сторонника вероятность того, что наша победа в целом вероятна. Что делает власть, когда закручивает гайки, устраивает обыски в ФБК, возбуждает абсурдные уголовные дела? Она увеличивает X - повышает уровень страха, заставляет потенциальных сторонников оценивать уровень риска выше, чем, возможно, он есть на самом деле.

То есть, по этой модели (при всей ее примитивности), рациональная стратегия для оппозиции заключается в том, чтобы добиваться хотя бы маленьких локальных побед. А для власти - запугивать. Причем чем сильнее кризис (чем больше K), тем сильнее им нужно всех напугать (тем больше сделать X) - что и происходит на практике.