С Надеждой мы обсуждали приговор, смешные места в нем, и сообщение, что генпрокуратура Украины возбудила уголовные дела на судей и прокуроров, принимавших участие в процессе. Надежда вообще очень здорово «читает» людей, в тюрьме этот навык развился еще больше. По ее словам, председатель суда (в нашем процессе бывший одним из молчаливых «боковых» судей) Али Хайбулаев не любит женщин, «не знающих своего места», и мечтает о большой карьере. Судья Евгения Черныш «просто не в теме» и весь процесс просидела почти без единого слова. Это согласуется с ее бэкграундом: до 15 сентября прошлого года она была судьей по гражданским делам. 15 сентября на предварительном слушании мы заявили ходатайство о рассмотрении дела «тройкой». По закону нам нельзя было в этом отказать. Это сразу поставило вверх ногами весь суд. Из пяти судейских вакансий на тот момент две были незаняты. Тройка судей – это весь суд и есть, и то при условии, что ввести в уголовную коллегию цивилистку Черныш. Первый месяц им было тяжко. 50-тысячный Донецк на 3 дня в неделю фактически лишался городского суда, «все ушли на фронт». Указом Путина 22 октября спешно назначили судью Степанян, частично принявшую на себя нагрузку коллег. Все это, конечно, с нашей стороны изрядное свинство по отношению к дончанам (мы же понимали, что приговор тройки ничем не будет отличаться от приговора одного судьи). Но в конце концов, направлять дело в Донецк было куда большим свинством. Так что будем считать, квиты.

Единственный вклад судьи Черныш в ход разбирательства, который я заметил, был под самый конец. Я писал уже, как ставил эксперимент над судом. Когда мы первый раз заявили ходатайство о приобщении техпаспорта на мачту связи, с которой Савченко должна была корректировать огонь (чертеж подтверждал, что техническая лесенка наверх начинается в 7 метрах от земли и туда нельзя просто так залезть) суд отказался его принять, потому что он на украинском языке. Это незаконно, но я решил не упускать возможность их потроллить и показать, что дело не в языке. Заказал срочный перевод на русский тому самому переводчику, который обслуживал весь процесс (понимая, что иначе мне скажут, что аутентичность перевода вызывает сомнения) и представил его с повторным ходатайством в одном из следующих заседаний. Судьи несколько минут листали бумаги с характерной миной «еще не знаем к чему, но придеремся». И тогда судья Черныш обратила внимание коллег, что на обложке техпаспорта графа «дата» оставлена пустой. Суд тут же радостно объявил, что это делает документ недействительным и недопустимым как доказательство. Юмор ситуации в том, что это как раз логика гражданского процесса. Если вы представляете документ без даты, его могут признать недействительным. Или нет, в зависимости от того, о каком документе речь. В уголовных делах это так не работает. Допустимость письменного доказательства не зависит от его реквизитов. Будь это хоть записка пальцем по грязному стеклу. Сперва приобщаем, потом изучаем, в конце решаем, можем ли мы из этого документа извлечь что-то доказательное. Не говоря уже о том, что суду совершенно неоткуда знать, какие требования украинский закон предъявляет к техпаспортам радиовышек, и нужна ли там вообще дата на обложке.

Что касается председательствующего по делу судьи Леонида Степаненко, то к нему и у меня и у Надежды сложное отношение. По отзывам о нем и по личным впечатлениям, он человек не злой и неглупый. Юрист. Скорее добродушный, насколько это возможно для судьи. Сам родом из Луганской области, в отличие от коллег говорит по-украински. В ненапряженные моменты процесса перешучивался с Надеждой, много раз предупреждал ее за реплики с места и угрожал удалить, но так ни разу и не дошел до этого, хотя другой судья на его месте давно бы это сделал. Мне жаль его, точнее упущенный им шанс войти в историю, подав хотя бы особое мнение. Ничего бы ему за это не было. По слухам, после этого дела он все равно собирался уходить на пенсию. Вместо этого он написал приговор, причем написал его как-то подчеркнуто топорно. Без тонкостей. Он явно мог лучше. На каждое доказательство защиты приведен аргумент, почему оно не годно. Хороший аргумент или плохой, не важно, важно что на все доказательства, без исключений. В жизни так просто не бывает. Просто вычеркнув часть этих кусков, он уже сделал бы приговор менее неубедительным. Об этом процессе еще много будут писать и снимать. Мне любопытно было бы как-нибудь в более спокойные времена поговорить с судьей Степаненко и узнать, что он сам об этом думает. У меня ощущение, что по ходу работы он пытался как-то отстраниться от результата.

У Надежды, несмотря на то, что она кричала и пела в суде, нет личной обиды на судей. Ни у нее, ни у меня нет по ним никаких кровожадных намерений. То, что СБУ намерена заочно их осудить в Украине за соучастие в ее незаконном лишении свободы – это нормально, это часть больших процессуальных шахмат. Те заочно судят этих, эти тех. Прецеденты, преюдиция, международные иски. В отличие от заплечных мастеров из Басманного суда – Карпова, Дударь и прочих – наша донецкая тройка, скорее всего, доживет свой век спокойно, без тюрьмы и сумы. Охотиться за ними никто не будет. Они не лучше и не хуже прочих.

Как положено по адвокатским правилам, мы с коллегами получили от Надежды письменное распоряжение не подавать апелляцию. Спустя 10 дней, после того, как ей вручат перевод приговора на украинский, он будет признан вступившим в законную силу. До этого времени мы уже поймем, в какую сторону пошли переговоры дипломатов о ее освобождении. Тем временем, обратите пока внимание на дело Карпюка и Клыха в Верховном суде Чеченской республики. Оно тоже на финишной прямой, вердикт не за горами. Им тоже нужна поддержка, особенно Стасу Клыху, который, похоже, надломился психически за полтора года ареста. Считайте, что это личная просьба Надежды ко всем.