Банкетный зал Домжура. Столы, накрытые лёгкими закусками и 
безалкогольными напитками (место и декорации выбирала не редакция). Динамики, пульт и несколько микрофонов. Пришедшая в Домжур пресса оставалась в холле.

Журналистов Эха было человек 80, наверное. 
В 20.10 подтянутый и загорелый Лесин появился в зале, войдя через 
отдельную дверь в углу зала. Он сел ("я не привык стоя") на тот же 
диван, где уже был Венедиктов. Так и сидели всё время, и также никто в зале не вставал, кажется, задавая им вопросы.
Ведущий собрания Сергей Бунтман представил главного редактора и 
главу совета директоров, и Лесин тут же почти строгим тоном 
попросил собравшихся отключить телефоны и инстаграмы, "если вы 
хотите серьёзного разговора".

О,к. Без диктофона. Далее следуют записи из старого рукописного 
блокнота; это отнюдь не дословная и не полная расшифровка почти 
двухчасового разговора (в скобках мои уточнения); иногда вопросы 
совершенно не стыкуются с ответами, и это не только недостатки 
фрагментарной записи, но и особенности ведения данного "диалога".

ВЕНЕДИКТОВ: Конфликт не личный, а сущностный - по тому, как должно управляться радио. есть зафиксирированное право главного редактора руководить редакционной политикой, а когда через мою голову увольняют журналиста... И не имеет значения, что именно сделал журналист. (обращаясь к сотрудникам) Каждый из вас теперь может быть уволен помимо главного редактора.

ЛЕСИН: Почему попросил гендиректора издать приказ? Потому что я долго вёл диалог с Венедиктовым, но безрезультатно. Либо ты (ААВ) берёшь ответственность за моральный облик своих журналистов, либо тогда я принимаю решения. 
Меня беспоит ЭМ, позиция главного редактора, где слишком много ребячества, детского сада. Почему хамите в эфире? Поступаете как те, кого вы сами критикуете? Вы представляете серьёзную радиостанцию, ту часть общества, которая думает по-другому, не так, как большинство. Это должно придавать серьёзность процессу. 
Моя работа заключается в том, что даже людям, недовольным властью, надо давать возможность что-то слушать. 
Если редакция не подтвердит своего понимания серьёзности ситуации (по Плющеву), я буду инициировать какие-то действия.
Хочу услышать, что вы сами о себе думаете.

(реплика из зала) - Мы крутые!

ЛЕСИН: По Плющеву: что изменит его нынешний отпуск? Что произойдёт за это время?

БЫЧКОВА: что подразумевает пункт 2 повестки СД - "о редакции"?

ЛЕСИН: Мы в любой момент можем поменять форму проведения СД и вопросы повестки.
Я пришёл поговорить, а не слушать ваши (Ольги?) ответы. Я хочу узнать мнение редакции.
В бюллетене после темы стоит не вопросительный знак, а точка, и это очень серьёзный для вас знак.

ЦВЕЙ: Что нужно для того, чтобы сказать сегодня: всё будет хорошо?

ЛЕСИН: Люди, работающие в прямом эфире, что мы можем от них ждать, если они у себя в блогах такое пишут?

РУВИНСКИЙ: Вы сначала отмените незаконный, как сами признали, приказ, а потом будем разговаривать о морали.

ВЕРШИНИНА - Венедиктову: Медуза сообщила, что Плющева якобы принудили к извинениям Иванову и к отпуску.

ВЕНЕДИКТОВ: Так пишут те, кто не знает Плющева, его вряд ли можно заставить что-то такое сделать. Это непрофессионализм написавших коллег. Что касается его отсутствия здесь, то это была просьба Лесина. 
Лесин хочет, чтобы я дал представление на увольнение Плющева после 
отмены ими незаконного приказа. Этого не будет!
Ничей моральный облик я обсуждать не буду. Времена комсомольских собраний прошли.

ЛЕСИН: Если мы всё время будем крутиться вокруг "законно-незаконно", мы не сдвинемся. Да, незаконно. Подтверждаю.

СОЛОМИН: Что мешает отменить незаконный приказ и кинуть мяч на сторону Венедиктова?

ЛЕСИН: Хорошо, я попрошу отменить приказ, что дальше? Главред примет решение, которое акционерам будет непонятно. Тогда я привычными характеристиками бульдозера должен буду проехать по этой ситуации.
Если Плющев нормальный человек, пусть сам пишет заявление об уходе.
Вот если за допущенный проступок будет не отпуск, а временное отстранение от эфира (т.е. наказание) решением главного редактора - это другое дело.

ЛЕСИН - Венедиктову: ты сам хочешь, чтобы тебя уволили, или нет?

ВЕНЕДИКТОВ: Если бы хотел, то сам бы написал заявление. Я, конечно, не хочу быть уволенным.

ЛЕСИН: (о станции в целом) Эта позиции угрозна для станции такого типа. Я не могу относиться к такой станции серьёзно.

ЧИЖ: Когда будет отменён незаконный приказ?

ЛЕСИН: (тут он для контраста на время занял формальную позицию; о 
такой возможности, если ход разговора его не будет устраивать, он предупредил где-то в начале) Не знаю, это вопрос к генеральному директору, ей и задавайте.

ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я теперь не могу чувствовать себя в безопасности, так как Устав и главный редактор меня больше не защищают.

ЛЕСИН: Философски мы всегда находимся под угрозой. Вы журналисты, и вы работники, и всё равно, кто имеет право вас уволить. Закон о СМИ никакой особой защиты работнику не создаёт.
Если мы найдём какие-то решения, но никаких угроз с моей стороны для Эха не будет. Но если редакция не услышит акционера, то этот вопрос будем обсуждать.

ДЫМАРСКИЙ: Является ли увольнение Плющева условием для того, кто станет следующим главным редактором? И если он откажется, то вы и его уволите?

ЛЕСИН: Нет, слишком много усилий уйдёт.

ПОЗНЯКОВ: Вы хотите, чтобы вам принесли голову Плющева на блюде? Как видите, пока никто не хочет нести. Что должно случиться, чтобы вы отстали от Плющева?

ЛЕСИН: Мне не нужна голова Плющева. Живьём я его ни разу не видел. У меня вопрос не к нему, а к главному редактору.

ВЕНЕДИКТОВ: Верните Плющева в мою юрисдикцию, отменив приказ.

ЛЕСИН: Я от Плющева ничего не хочу. Я пришёл сюда, чтобы получить какое-то решение. Я не буду его вырабатывать вместе с вами. 
Вы меня не любите, я знаю.

КОБАЛАДЗЕ: Защитите на СД Венедиктова. И ещё: можно нам зарплату увеличить?

(аплодисменты)

САМСОНОВА: Каждый из нас здесь Плющев, т.к. каждый теперь под угрозой.

ЛЕСИН: Меня в этой истории не Плющев волнует, а недопонимание с главным редакторов по нескольким вопросам, и они спровоцированы поступком Плющева. У меня нет задачи нагнуть Плющева и размазать его. Я ни с кем лично не борюсь.

БОЙКО: Вы что хотите, чтобы мы сдали Венедиктова и Плющева? Вы что хотите-то от нас, скажите!

ЛЕСИН: Я думал, вам важно узнать, что я думаю о том, о сём. (вспомнив старую притчу) Ну не нравишься ты мне, старичок.

ВЕНЕДИКТОВ: Редакционная политика перестала устраивать акционера. 
Изменилась погода за окном.

ЛЕСИН: Ты несёшь ответственность за этих людей, ты их разбаловал тем, что прикрывал.

ВЕНЕДИКТОВ: Нет.

ЛЕСИН: Главный редактор очень чётко чувствует конъюнктуру. У вас 
возрастная аудитория, которая стареет вместе с вами. Это проблема для рекламного рынка. Не хочу обсуждать миф об успешности станции.

АСАДОВА: Я призываю вас жить, не по понятиям, а по закону.

ЛЕСИН: Что вы знаете о понятиях?

ЗЕМЛЕР: Мы для вас проблемный актив, мы как прыщ. Ну так продайте нас!

ЛЕСИН: Вы никакого письменного предложения пока не делали. Если цена устроит, то можем рассмотреть.

ВЕНЕДИКТОВ: Обещаю до конца 2014 года подготовить предложение миноритариев о выкупе.

АЛЬБАЦ: Михаил Юрьевич, вы тут разбрасываете пальцы...Есть простая вещь: закон, который вы нарушили. Вернитесь в плоскость закона. Эхо - репутационное радио... Не надо нам про мораль, достаточно вспомнить коробку из-под ксерокса.. (перепалка) Когда вас будут судить по понятиям, вы вспомните о законе, и будете требовать этого от журналистов. 
Эха без Венедиктова нет!

(аплодисменты)

ВЕНЕДИКТОВ - Альбац: Я большой мальчик, я разберусь. Мы не 
"уникальный журналистский коллектив", и никогда им не будем! Если 
меня не будет, вы все (к журналистам) должны продолжать работу, не 
кидать никаких заявлений об уходе, и продолжать прежнюю редакционную политику.

РЯБЦЕВА: Считаете ли вы, что надо менять Устав редакции? Надо ли вводить общие правила поведения в соцсетях?

ЛЕСИН: На Западе тоже увольняют журналистов за твиты.

ВЕНЕДИКТОВ: Хотите правил, создайте общие, только не для одного Эха, для всего холдинга, чтобы и сотрудников НТВ из Чрезвычайного происшествия это касалось!

ЛЕСИН: Я не пришёл договариваться, я пришёл поговорить. Я не жду, что вы пойдёте против своего главного редактора.

ГЕВОРКЯН: Вы говорите, что хотите, чтобы Эхо стало более серьёзным. Что именно вы хотите донести через Венедиктова, например, что личная жизнь лидеров государства это табу?

ЛЕСИН: Вы не так меня понимаете. Ведущий станции в эфире, если гость перебарщивает, начинает хихикать или очень активно подыгрывать гостю в этой дефиниции. Тогда в чём ваш профессионализм?

ПАРХОМЕНКО: Какие формулировки вы внесёте в бюллетень для СД, 
особенно по вопросу о формате станции?

ЛЕСИН: СД может быть очным. Также я могу инициировать перенос. Формулировки готовят юристы, и они будут готовы в срок. Обычная практика - готовится несколько вариантов формулировок.

ЦВЕЙ: Вы можете приказать Павловой отозвать приказ по Плющеву?

ЛЕСИН: Теоретически могу завтра попросить Павлову отозвать приказ.

ЦВЕЙ: Мы просим вас подумать.

ЛЕСИН: Я теоретически подумаю об этом.

ВЕНЕДИКТОВ: Произошёл наглый отъём исключительного права главного редактора; оно должно быть возвращено.
Второе. Даже если Плющев принесёт мне заявление на увольнение, я не подпишу, потому что он сейчас заложник. Он там, чтобы спасти вас (журналистов), формат, радиостанцию.

ВАРФОЛОМЕЕВ: Каковы шансы на сохранение нынешнего главного редактора Эха?

ЛЕСИН: Каждый на СД будет голосовать так, как захочет.

(из зала): А вы?

ЛЕСИН: И я.

ВАРФОЛОМЕЕВ: Вы сказали - я записывал, и после встречи сделаю 
расшифровку для Фейсбука, - что пришли послушать мнение редакции. Какие выводы вы для себя делаете из услышанного?

ЛЕСИН: Хорошая редакция.

ВОРОБЬЁВА: Вы услышали нашу позицию?

ЛЕСИН: Я услышал вашу позицию.
Я не пришёл вас перековывать. Нет такой задачи. Да у меня это и не получится. Я пришёл послушать, сделать выводы, чтобы понимать настроение, сопровождающее работу главного редактора. Хотел посмотреть на вас, на ваши реакции. И мне это интересно. 
Завтра я проведу новую встречу с Венедиктовым.

КОБАЛАДЗЕ: Сохраните нам Венедиктова!

Занавес.
Допив морс и дожевав печенье, участники встречи расходятся, отвечая на выходе на вопросы дожидавшихся в холле Домжура коллег-журналистов.

Фото: https://secure.flickr.com/photos/varfolomeev/