Подводя итоги театрального сезона и раскрывая механику бюджетного террора (художник несет ответственность за жизнь своего бухгалтера), Марина Давыдова заключает, что театральный процесс не остановится, спектакли будут выходить, как выходят они в Иране, но цена вопроса — «жуткая провинциализация» отечественной сцены, которая «хуже смерти». Но ни Давыдова, ни десятки людей, сегодня в Фейсбуке провожающих в острог Кирилла Серебренникова, не делают следующего шага: если провинциализация хуже смерти, не следует ли действительно предпочесть смерть?

Призывы к коллективному действию (отменить все спектакли на вечер?) не только не имеют смысла, но и опоздали лет на пятнадцать. Для того чтобы коллективное действие стало вообще возможно, сообществу нужно заново отстроить себя как популяцию альтруистов.

Если твой приоритет — сохранять свое положение эксперта, давать комментарии, называться «режиссером», «куратором», «критиком», ездить на фестивали, говорить в телевизоре, сохранять уровень потребления, окормлять паству, служить лучом света в темном царстве, то всем остальным тебе придется уже поступиться. То есть вообще всем. И правильнее делать это молча. Без театрального заламывания рук.

И, наоборот, первый шаг в попытке отказаться от привилегий — это осознание своей привилегированности, но как раз с этим у нас традиционно плохо. Элита, будь то чиновник или художник, по-прежнему преисполнена спеси по отношению к смердам, не посещавшим спецшколу. И вот уже в аресте Серебренникова оказывается виновата предательница, его бухгалтер Нина Масляева — человек, сначала выполнявший распоряжения своего успешного начальника, а потом брошенный в тюрьму и лишенный права на голос и защиту.