​Как пишет телеграм-канал «ВЧК-ОГПУ», конце декабря в московских отделах СКР объявили, что финансирование материально-технического оснащения подразделений СК в столице сокращается в два раза.

​Мои знакомые это подтверждают. Конечно, это не коснется руководства и следователей-криминалистов (никогда не понимал, зачем они нужны). У них останутся и водители, и оргтехгника.

​Но рядовым следователям придется еще сложнее, чем сейчас. У них предполагают забрать водителей, прекратить закупку даже бумаги и картриджей для принтеров.

​Что же, это не впервой для многострадального экс-прокурорского следствия. Все годы существования СКР можно охарактеризовать кратко одним посылом: уничтожение следственного аппарата как такового. Следственный орган, в котором реальным следствием занимаются около 40% сотрудников (точно не знает никто, так как многие даже поименованные следователями, непосредственно в следствии не работают), априори не может считаться эффективным. Методисты, психологи, инспекторы, равно как прочие упомянутые криминалисты и полиграфисты – порождение сна разума.

Отмечу, что сокращение финансирования низового следствия коснется не только столицы. Вздрогнут все.

Капитальное строительство комплекса зданий в Петергофе для Санкт-Петербургского кадетского корпуса СКР, реконструкция комплекса зданий на набережной реки Мойки для размещения Санкт-Петербургской академии и Культурного центра СКР, академия СКР, Пансион воспитанниц, а еще есть морские кадеты и некое взаимодействие с казаками (кто это и причем тут СКР?) – всё требует денег. Под обдирание попало следствие.

Проблемы следователей требуют отдельного исследования, но кратко могу систематизировать их так.

Зарплата. Следователь СКР на земле зарабатывает около 50-55 тысяч рублей в месяц. При существующей нагрузке это очень немного.

Нагрузка. Руководство требует направления в суд от двух уголовных дел в месяц. Это среднепотолочная цифра. Есть рьяные начальники, которым очень хочется в рост, в период обострения они могут требовать и по 3-4 дела. Ищут их где угодно. Приоритет – мелочь типа применения насилия в отношении представителя власти или его оскорбление (статьи 318 и 319 УК). Сорные статьи, которые встречались в практике 90-х редко и за полноценные уголовные дела такие расследования всерьез никто не принимал. Сейчас же эти и аналогичная мелочь стали основой статистики.

Контроль руководства. Эта практика – брать на контроль и мучить следователей регулярными справками – разухабилась неимоверно. Сложно подсчитать, сколько рабочего времени следователь тратит не на расследование преступлений, а именно на это бессмысленное составление бесконечных справок.

Отсутствие элементарных технических условий. Следователь СКР работает в условиях постоянного дефицита всего: времени, доверия руководства, технических средств. Бюджет комитета колоссален. Но у следователей нет ни современных компьютеров, ни нормальных кабинетов, ни упаковочных материалов для вещественных доказательств, ни условий для их хранения. Не удивлюсь, если Александр Иванович просто не знает о том, что вещественные доказательства и образцы для сравнительного исследования нужно приводить в пригодное для хранение состояние и хранить зачастую в определенных условиях. Я всегда хотел спросить у него, как он представляет себе высушивание и хранение мокрых трусов потерпевшей по изнасилованию с сохранением на них следов крови, спермы и ДНК. Вот как? В обычном районном отделе, где преступлений и вещдоков масса, а комната для их хранения одна, там и штаны убийцы, и юбка потерпевшей по другому делу просто висят на веревке рядом, а на подоконнике валяются смывы буккального эпителия и срезы ногтевых пластин, забытые год назад.

Добавим сюда мучения с походами в СИЗО, где всегда нет кабинетов и любое, даже самое мелкое следственное действие вычеркивает рабочий день, бесконечные обучения, работу с ветеранами и кадетами, обязательное участие в спортивных и культурных мероприятиях, а главное – постоянное ожидание безумия от начальника.

На выходе получаем невероятную текучку, полное отсутствие в районном звене опытных специалистов, как следствие – критически низкий профессиональный уровень рядового следователя.

Для примера. Мне пишут из Чебоксар, моего родного города, о том, что известная в регионе компания получила подряд на реконструкцию одной из важнейших магистралей города, улицы Гражданская. Стоимость – около миллиарда рублей. Графики сорваны безвозвратно, аванс выплачен, работы стоят, улица разрушена. Люди спрашивают, почему следственный комитет не реагирует.

Я вижу страницу этого контракта, данные открыты. Вижу, что аванс во многом распределен по крайне сомнительным организациям без основных средств и персонала, это определяется в несколько кликов из открытых источников.

Я понимаю, что руководителю следственного управления, будь это работающая структура, можно было бы просто дать указание начальнику отдела по расследованию особо важных дел, тот бы полазил час в интернете и сделал справочку – да, надо проверить, что-то тут нечисто.

Но я понимаю и другое. Во-первых, следователи не знают, как это – работать с госконтрактами. Во-вторых – им это не надо. Сложно и долго. Проще взять очередной экстремизм и пихнуть его в суд.

Второе – главное.

Однако, если спросить меня по-детски прямо: кто лучше, Александр Бастрыкин или свежеуволенный генерал Габдулин, я отвечу не сомневаясь - Александр Иванович. В нем осталось человеческое и эмоциональное, он Мирей Матье звонит, до него можно достучаться. На смену ему придет автомат. И вот это будет много трагичнее.