Биополитика – это мостик, недостающее звено на переходе от гибридного авторитаризма 90х и нулевых к жесткому авторитаризму 2010х (с 2012г, если быть точнее, с разгона Болотной). От контракта с обществом власть переходит к телесным практикам управления обществом, люди превращаются в ресурс, биомассу, которую надо вытеснять с площадей, паковать в автозаки, принуждать к размножению в бетонных клетках новых ЖК, чтобы рожали новых солдат, облагать новыми налогами, лишать советских социальных завоеваний (здравоохранение, образование), а теперь еще и заставлять работать на государство до самой смерти. И пытки в этом ряду – не эксцесс, а стихийный ответ рядовых исполнителей на эту биополитику; они, конечно, не санкционированы сверху, но являются элементом управления бессловесным коллективным телом, как, например побои и дедовщина в армии. Потому что русский человек должен бояться даже самой возможности контакта с репрессивной машиной.

Важная часть биополитики – война, идея войны и оружия, все эти зарницы, боевые вахты, памятники Калашникову, парк «Патриот», танки на рок-фестивалях, Донбасс, Сирия, радостное ожидание ядерного апокалипсиса. Людям внушается мысль, что они лишь пушечное мясо, заправка для биореактора, что миром правит насилие – и эта тотальная война Росси с миром и государства с собственным населением проецируется и инстиллируется в отдельные ОВД, СИЗО и ИК. Биополитика начинается в программе Киселева и в ток-шоу про Украину с дракой – а кончается иголками под ногти и электропроводом к яйцам.

(Как сказал бы старик Лимонов, сам еще тот биополитик со стажем, «это моя проповедь ко Дню Народного единства»).