Помню, как мы сидели с Родриго и его сыном на берегу Атлантического океана и завтракали сендвичами. Это был мое первое утро в Лиссабоне, светило солнце, и я сказала, что никогда раньше не видела океан. Родриго перевел мои слова четырехлетнему сыну, мальчик оживился, а Родриго засмеялся.
- Я сказал, что в России нет океана. Педро спрашивает, чем вы занимаетесь, если у вас нет океана.
- Катаемся на лыжах, - пошутила я.
- Педро никогда не видел снег, - сказал португалец. Я видел, когда был в Лондоне, а Педро – никогда. Ты любишь снег?
- Спросить русскую, любит ли она снег, - то же самое, что спросить любого человека, любит ли он воздух или воду, - ответила я, наблюдая за чайками.
- Я обожаю снег, - продолжал Родриго. – Он очень красивый. Может, однажды я приеду в Россию зимой, и ты встретишь меня.
- Может быть, - ответила я.
- Я сумасшедший, я же могу, - смеялся Родриго. – Могу даже на машине приехать. Это всего четыре тысячи километров.
Я знала, что он не приедет.

Помню, как мы лежали с Фабрицио под огромным деревом в центре Рима, глядя на небо. Я вертела в руках листочек, подобранный с земли – солнце просвечивало его зеленые узоры. «Кастанье», - повторяла я только что выученное слово.
- … а в ноябре я поеду в Швейцарию кататься на лыжах, - продолжал Фабрицио. – Ты любишь лыжи?
- Ненавижу, - произнесла я, положив листочек на грудь.
- Почему? Почему?! – закричал в сердцах итальянец. – Ты же русская!
- Поэтому и не люблю. На уроках физкультуры нас постоянно заставляли кататься на лыжах.
- Вау! Это же круто!
- Фабрицио, это совсем не круто, - я поднялась с земли и уселась на коленки, сбросив листочек с груди. – В течение четырех месяцев три раза в неделю ты приходишь в раздевалку, напяливаешь на себя кучу одежды, а потом сорок минут наматываешь круги по стадиону.
- Вау! Как круто!
- А после ты приходишь обратно в раздевалку, - продолжала я. – Голова мокрая, одежда мокрая, жарко. И ты идешь в холодный кабинет биологии, а впереди еще пять уроков.
- Как же круто в России, - засмеялся Фабрицио, тоже поднявшись с земли. – Какой месяц у вас самый холодный?
- Ну, январь, февраль, - пожала я плечами.
- Сколько градусов?
- Иногда двадцать пять.
- Всё, я еду в Россию в феврале! Ты меня встретишь?
- Ты визу сначала получи, - засмеялась я.
- Февраль, Россия, ты… - в этот момент Фабрицио напоминал ребенка, которому только что сказали, что на день рождения ему подарят долгожданную собаку. – Слышишь? Следующий раз – Россия!
Я знала, что он не приедет.

Помню, как в последнюю ночь в Барселоне мы с Филиппом, студентом из Бразилии, вышли из бара. До моего самолета оставалось пять часов. После двух пинт пива я была чуточку пьяна.
- Алина, я не хочу, чтобы ты уезжала, - произнес Филипп.
- Ты знаешь меня всего несколько часов, - улыбнулась я.
- Вот поэтому и не хочу! – лицо Филиппа выражало крайнюю степень страдания.
- Да не расстраивайся ты так, - засмеялась я. – Думаешь, я хочу уезжать? Там восемь градусов сейчас. Тлен, безысходность, вот это всё. А у тебя здесь солнышко хотя бы.
- Я никогда не был в температуре ниже ноля, - заметил Филипп, пока мы шагали по узкой улочке, заполненной барами и пьяными орущими людьми. – Даже не знаю, как это.
- Это очень неприятно.
- Я хочу увидеть снег, – продолжал бразилец. – Я никогда не видел снег. Вы правда делаете шарики из снега и бросаетесь ими, или это только в фильмах показывают?
- Ну, бывает, что и делаем, - ответила я. – Зайдем еще в один бар?
Мы свернули в первую дверь на нашем пути, а уже через минуту незнакомая испанка с криками «у меня сегодня день рождения!» поила нас горящими шотами.
- Еще по текиле – и в аэропорт, - произнесла я.
- Мне говорили, что когда берешь в руки снег, он тут же исчезает, - орал Филипп, перекрикивая латинскую музыку.
- Ну да, он тает, - ответила я, окончательно опьянев и стараясь при этом держать высокоинтеллектуальную беседу. – Пойдем уже, мне в аэропорт нужно.
- Если я приеду в Россию, - произнес Филипп, когда мы вышли на улицу, - ты меня встретишь?
- Ну, ты напиши мне заранее, тогда встречу, - ответила я.
С Филиппом мы познакомились всего несколько часов назад в баре, а он зачем-то изъявил желание проводить меня в аэропорт. Было утро. На прощание он попросил написать ему, когда в России выпадет первый снег – и сфотографировать улицу из окна.
- Я приеду в Россию зимой, - произнес он снова, когда я выходила из автобуса.
Я знала, что он не приедет.

Проснувшись сегодня утром, я увидела за окном первый снег и вспомнила о Филиппе. Все-таки обещания нужно держать. Открыла окно и сфотографировала белые крыши машин и желтые пятна берез. А по дороге на работу подумала вот о чем: я так много рассказывала о снеге, и ни разу не говорила о том, что первый снег всегда выпадает ночью, и утро после этой ночи – самое тихое и торжественное утро в году. Как же объяснить иностранцу эту тишину и это торжество? В русском языке должно быть специальное слово, которое описывает настроение в день первого снега.
А после я пришла на работу. На телефоне было сообщение от Филиппа. «Мой друг сказал, что снег – это весело только первые пять минут, - писал он. – А после – отстой. Правда?». «Это правда», - ответила я.