Ирландцев и русских вообще часто стереотипно сравнивают — мол, и те и другие любят пить, драться и горюниться о тяжелой судьбинушке. Причем такое сравнение обычно не вызывает отторжения у русских борцов за уникальный путь и против гейропичного разложения — им ирландцы всегда представлялись такими простыми и прямыми парнями без английского высокомерия или, например, французской манерности. Нормальные пацаны, в общем. И тут такая незадача.

При этом референдум прошел как по маслу. Особых шансов на успех у другой стороны там не было: основные политические силы были «за» и даже церковь особенно не брыкалась. В 90-х Ирландия начала масштабную перестройку экономики (вырвалась из группы самых бедных стран Европы в группу лидеров), открылась миру (доля иностранцев выросла с 2 до 13%), после ряда скандалов с секс-насилием и принудительным трудом снизила влияние религии (доля посещающих церкви с 1990 по 2012 упала с 86 до 40%). Обо всем этом подробнее можно почитать, например, здесь — https://slon.ru/posts/51904.

Но почему же все-таки сначала гей-браки, а не аборты? Почему тут нарушена традиционная иерархия гражданских свобод? Мне кажется, здесь мы касаемся очень важного вопроса касательно однополых браков: их легалайз — это всегда игра с положительной суммой. В политике много антагонистичных вопросов, которые ведут выигрышу одних групп и проигрышу других (я имею в виду реальный проигрыш в виде ресурсов, а не виртуальный): низкие налоги против высоких, низкие социальные расходы против высоких, активная внешняя политика против изоляционизма и так далее.

Но с гей-браками нет никакой загвоздки. В стране, который которая делает их легальными, происходит… в общем почти ничего с точки зрения изменения общественной жизни — кроме того, что несколько процентов населения оказываются уравненными в правах с остальными и чуть более счастливыми. Все «потери», которые несет противоположная сторона, связаны со знаменитыми по репрессивным процессам в России «моральными страданиями» — либо архаичными ограничениями, включенным в древние книги, либо с банальной психологической ксенофобией («это противно»).

Но на моральных страданиях, в отличие от реальных материальных потерь, далеко не уедешь. Если ты видишь, что никаких реальных негативных последствий идея, против который ты выступал, не несет, ты или смиряешься или превращаешься в маргинала. Это не случай маятника, когда мы сегодня повысили налоги, а завтра подняли; это, скорее, очередной этап современного развитого государства, как например избирательные права женщин — приняли, хорошо, идем дальше. Никому сегодня в здравом уме не придет в голову оспаривать избирательное право для женщин.

На самом деле, даже если не брать религию и архаичное сознание, то с точки зрения прав человека гей-браки — менее дискуссионная тема, чем аборты. (В последнем случае возникает вопрос, с какого момента считать человека человеком, а значит защищать его права, в том числе право на жизнь). Поэтому мне и не кажется удивительным столько легкое голосование по однополым бракам при сохранении запрета на аборты. И пример Ирландии в целом выглядит очень вдохновляющим — скорость социального прогресса при должном желании и старании может быть очень высокой. Я уверен, что открытая, честная, равноправная общественная дискуссия может кардинально изменить ситуацию по многим «чувствительным» вопросам, несмотря на кажущуюся сейчас незыблемость архаичной повестки. Другое дело, что в России каждый новый день мракобесия, архаизации и отказа от развития увеличивает ту самую будущую дискуссию, и это, конечно, касается не только гей-браков, а большинства ключевых цивилизационных вопросов.