В 1939 году 12 апреля, отстояв в храме пасхальную службу, моя бабушка пришла домой, чтобы уже через несколько часов родить дочку. Мою маму. Как любил говорить мой дед, склонный к атеизму, Благая весть обернулась еще одной девочкой в их большой семье.

От того, наверное, нынешняя православная Пасха для меня особенная. Мамы уже нет с нами, но она по-прежнему руководит нашими делами и поступками. В четверг, убрав дом, причесав газон, накормив и уложив всех спать, приняла душ, выпила чашку чая, и, как когда-то вместе с мамой, принялась красить яйца и печь куличи. Дело это не терпит суеты, потому лучше всего удается, когда в доме тишина и ничто не отвлекает от процесса.

В пятницу съездила на кладбище, прибралась, поставила цветы, маленькие куличики и угощение для птиц.

А в субботу, точно также как было и при маме, испекла пасхальный мясной пирог, правда, раза в 3 меньше, чем раньше. Расстелила на столике скатерть и выставила пасхальное угощение.

У скатерти этой своя история. Много-много лет назад моя прабабушка напряла тонких ниток из конопли, наткала из них холстины, чтобы было у ее дочерей приданое. И вот когда моя бабушка выходила замуж, ей было выдано 30 метров узкого холста на полотенца, 40 метров полотна на скатерти.

Жизнь у моей бабушки была нелегкой, она теряла мужей и выходила замуж за вдовцов с детьми, так образовалась большая семья, где все дети были обихожены, обучены и приставлены к какому-то делу с самых ранних лет. Про мальчишек говорить не буду, а вот у сестер были ответственные задания. Мария, как старшая, отвечала за малышей, приглядывала за ними, качала люльку и помогала кормить-переодевать. Анна помогала шить и убираться по дому. Милка с братьями пасла гусей… В общем, у каждой было свое дело. У мамы обнаружился талант – она хорошо вышивала. Потому ей бабушка поручила вышить приданое всем сестрам. Старшие сестры разрезали и подрубили полотенца, сшили полотнища скатертей. Вы поняли? То самое полотно, что бабушка получила сама в приданое.

По великому счастью дед раздобыл целую шкатулку ленинградского мулине. А еще на базаре были закуплены в большом количестве белые нитки №10. Потому что в моду входили оборки на скатерти в технике макраме. И вот мама с десятилетнего возраста и до 16 лет вышивала скатерти и полотенца. Конечно, она еще ходила в школу, помогала по дому, собирала сливы и виноград, бегала на работы в совхоз, чтобы у бабушки были трудодни…

Но главное дело ее детства и юности – вышивка. Как рассказывала бабушка, Эржике, так звали маму в семье, было скучно, но каждый день нужно было вышить или связать определенное количество цветков или бахромы. И вот чтобы хоть как-то скрасить свое рутинное дело, она вместе с вышивкой постоянно перемещалась по саду, уходящему вверх на гору. Ну не сиделось ей на одном месте!

Шли годы, сестры выходили замуж, но свое приданое из материнского дома не забирали: в магазинах уже можно было купить много красивых вещей. Так и лежали стопки полотенец и скатертей в высоком шкафу, сделанном руками моего деда.

В один из приездов я помогала бабушке проветривать вещи из шкафа и была просто поражена, что ни на одном полотенце, ни на одной скатерти рисунок не повторялся. Какое счастье, что я уже была достаточно взрослой, чтобы это понимать. Тогда-то бабушка и рассказала мне историю этого приданого. И я попросила разрешить мне забрать что-то из шкафа. В принципе, можно было и все забрать, но внуков у бабушки было немало, вдруг бы кому-то тоже захотелось. Да и мама сопротивлялась: зачем, как ты повезешь, эту тяжесть… Но, думаю, ей было очень приятно, что я оценила ее девичий подвиг.

С тех пор мамины скатерти и полотенца лежат в моем шкафу. Я их достаю только по серьезному поводу. Вот как сегодня, в честь Пасхи и дня рождения моей мамы. Разглаживаю швы, перебираю грубоватое кружево и отчетливо вижу, как маленькие пальчики моей мамы вязали эти узелки, как вышивала она крестиком розу, сидя на открытой веранде родительского дома, как, устав сидеть на одном месте, перебиралась под сень огромного грецкого ореха, как упрашивала Милку попасти хоть немного гусей, лишь бы не вышивать…

Когда-то давно, приехав в очередной раз в Закарпатье, мы с мамой открыли старый стол в бабушкином доме. Он такой грубый, со съемной большой крышкой. А под крышкой был узенький ящик с множеством ячеек. Там бабушка хранила какие-то бумаги, детские пинетки и узелки с локонами, иконки, что вручали при крещении детей, пуговицы от свадебного платья, круженные платочки дочерей, остатки мулине… И вот там, среди крошечных клубочков мулине, был такой маленький-маленький наперсток. На маленькие пальчики моей мамы. До сих пор себя корю: ну почему я его не забрала!