Уверенность моя имеет такие же основания, что и пафос российских борцов с растлителями детей, принявших недавно закон об ужесточении наказания за педофилию. Виновных в чрезмерной любви к несовершеннолетним депутаты Госдумы предлагают приговаривать к пожизненному тюремному заключению, а тех, кого судмедэкспертиза признает неизлечимыми педофилами, так и вовсе кастрировать химическим путем.

Фокус в том, что законотворцы предлагают жестче наказывать тех, о ком толком нечего сказать. Врачи (по крайней мере иностранные) убеждены, что педофилия по наследству не передается, а возникает вследствие неких, непонятных пока, биологических, психологических и социальных факторов. Влечение можно научиться контролировать, но излечиться от него невозможно, так же как невозможно избавиться от леворукости или дальтонизма.

Феномен этот изучен настолько плохо, что, если мне очень захочется, то я могу любого назвать педофилом. И любой может кинуть в меня такой же камень.

О том, что современным мужчинам все труднее выражать свое чадолюбие, я слышал еще несколько лет назад в Германии. «Я дочке руку на голову положить боюсь», — признался разведенный муж и «выходной» отец в одной светской беседе. Дикая история случилась с одним моим приятелем в Испании, которому пришлось доказывать, что ничего, кроме отцовской любви, он к своему ребенку не испытывает. Доказать-то доказал, но дружить с ним, озлобленным на весь мир, стало невыносимо.

В случае с педофилией Фемида, какой бы национальности она ни была и какое бы гражданство ни имела, не только слепа, но и криворука — наказывает, в общем-то, наугад. Но в российских реалиях принятие закона об ужесточении наказания для совратителей синонимично появлению нового источника вдохновения для очередного «обвинительного уклона» в еще одном судебном деле. Вот, появился неудобный, скажем, человек, по фамилии, например, Иванов. Психолог говорит, что несовершеннолетняя дочь Иванова рисует нечто похожее на фаллос. Вот и славно: есть отличный повод отправить человека за решетку. Если и выйдет на свободу, то уже не мужчиной, а обколотым химией овощем.

О том, как просто в России угодить в педофилы, рассказывает история не Иванова, а Макарова — она подробно описана в блогах адвоката Антона Жарова и журналиста Дениса Гуцко. Впрочем, сейчас трудно быть не только отцом, но и специалистом. «Кругом мерещатся одни педофилы», — поставил обществу диагноз Андрей Бильжо, рассказывая об истории татарского врача, которому грозит тюрьма за исполнение своих обязанностей.

Татьяна Яковлева, зампред Комитета Госдумы по охране здоровья (в миру заслуженный врач РФ), комментируя новый закон, заявила, что «за последние 10 лет количество педофилов в России увеличилось в 3-4 раза. Количество преступлений на сексуальной почве в отношении детей увеличилось в 2,5 раза». Ее зарубежные коллеги (врачи, а не политики) склонны говорить о константе: примерно 1% мужчин имеет сексуальное влечение к детям. Клаус Байер из берлинской клиники Charite, добавляет, что примерно в 60 случаях из 100 дети играют «заместительную» роль для насильников — маленькие попросту беззащитны.

Утверждению Клауса Байера хочется доверять больше. Пока российский депутат Татьяна Яковлева приветствует химическую кастрацию растлителей (параллельно утверждая, что педофилия хоть и трудно, но все же излечима), немецкий психоаналитик изучает этот феномен. В 2005 году в Charite под его руководством стартовала превентивная программа, предлагающая педофилам способ «не стать преступником»: это комбинация психотренинга и лекарств, заглушающих сексуальные импульсы.

Курс продолжается год, на анонимных началах. Его участники не должны иметь судимостей за насилие над детьми и обязаны быть искренни в своем желании обуздать свою тягу (иначе от терапии нет никакого толку). Поле, на котором действуют немецкие врачи, безусловно, темное (кстати, программа так и называется Dunkelfeld). Клаус Байер в интервью журналу Cicero рассказывает о мужчине, который, прежде чем прийти в клинику, приставал к приемной дочери. «Они знают, что юстиция никогда об этом не узнает, поскольку ситуация внутрисемейная. Они знают, что у них есть шанс остановить себя», — объясняет психоаналитик.

Если смотреть со стороны, то педофильские истории пугают своей непредсказуемостью. Летом прошлого года в Германии был осужден 45-летний менеджер телекоммуникационной фирмы. Никто, включая экспертов-сексопатологов, не смог объяснить этот кульбит: хороший работник, порядочный муж и примерный отец по дороге домой нападает на 10-летнего мальчика, насилует его и убивает. Объяснения преступника: «поругался с начальником».

В Австрии говорят, что опыт сексуальных отношений со взрослыми в среднем есть у каждого шестого мальчика и каждой четвертой девочки. Немецкие репрезентативные опросы показывают, что 8,6% девочек и 2,8% мальчиков младше 16 лет становились объектами домогательств. И те цифры, и другие, в общем-то, в равной степени спекулятивны: отчетливо видна только верхушка айсберга, об остальном остается лишь догадываться.

Но кое-что понемногу проясняется. Исследователи Charite настаивают, что в случае с педофилией следует говорить о страданиях. Можно ли назвать счастливой жизнь человека, который вынужден постоянно бороться с преступным влечением? Судьба законопослушного педофила, в общем-то, исчерпывается одним словом: «депрессия».

Считается, что педофилы любят мучить детей. На самом деле большинство из них желают интимных отношений с ребенком. О тяге педофилов к «нормальности» потрясающий фильм снял австрийский режиссер Маркус Шляйнцер, изложив историю отношений ребенка и педофила глазами преступника. «Сексуальное насилие над детьми — это табу нашего общества, и я считаю это правильным, — объяснил режиссер. — Табу существуют, они имеют и смысл, и ценность. Но рассказывать об этом, говорить об этом, вызывать дискуссии — это не должно быть табу. Иначе это будет табу, которое делает в равной степени невидимыми как преступников, так и жертв. А это именно то, что мы замечательно практиковали последние десятилетия, поскольку это неприятно, поскольку мы не хотим конфронтировать с этой темой. А делать это нужно, если хочешь чего-то добиться и что-то изменить».

Некоторые выводы сексопатологов способны возмутить депутатов Госдумы. Немецкие ученые готовы признать, например, что педофилы могут работать с детьми. Определяющую роль, как я понял, здесь играет социальный контроль. Педофилу, желающему держать себя в рамках, позволительно работать в классе, на групповых занятиях, но репетиторства следует избегать. Вспоминается небесспорное утверждение (еще вспомнить бы, кто сказал?), что хороший учитель должен быть немного педофилом.

Эксперимент берлинской клиники Charite признан успешным. Аналогичные проекты стартовали еще в нескольких немецких городах. Интересно, возможно ли такое в России? Интернет не смог ответить на мой вопрос.