Попадая в тюрьму и ничего не зная о тюремной жизни нормальный человек испытывает шок, он открывает для себя иной мир.

Моё знакомство с этим миром проходило постепенно.

После того, как начальник службы экономической безопасности УФСБ полковник Сергей Рахманов (ставший впоследствии руководителем МУП «Водоканал» - бывают же такие метаморфозы) 22 февраля 2011 года катал меня по городу несколько часов до 22.00,  потом «сдал» в Следственный комитет на допросы до 6 утра, на которых следователь Савинцев упорно писал то, что было нужно ему, и каждый протокол я правил раз по 5, - я и попал в камеру ИВС и это был шок.

Шок начал проходить, когда к середине следующего дня - 23.02.2011, я неожиданно услышал голос Владимира Андреевича Шаклеина, пришедшего в ИВС в составе членов общественной наблюдательной комиссии за соблюдением прав заключенных. Он громко требовал где-то в тюремном коридоре показать, как содержится депутат Петлин. Сначала решил, что это галлюцинации. Но через некоторое время камеру открыли - и этот момент я не забуду никогда. Это было как возвращение из другого мира, а всего-то я увидел обычных людей – членов ОНК Славу Башкова, Владимира Шаклеина и какую-то незнакомую девушку, видимо, тоже из комиссии.

Собственно, общались всего минут пять. На вопрос «в чём нуждаетесь?», я попросил ручку и бумагу, чтобы писать, мне всё принесли.

Через полчаса пришла ещё одна проверка - уже из УВД города, потом из Прокуратуры.. То есть началась какая-то активность и всё для меня встало на свои места. Одна проверяющая женщина, полковник, сказала мне: «Держитесь, Максим Анатольевич, я за Вас переживаю, всё будет хорошо». Слова были такие человеческие, что я понял - и там есть люди. В тишине и с карандашом можно было что-то писать и готовиться к суду.

Как я узнал впоследствии, в ИВС мне первому выдали постельное бельё, и с тех пор его там выдают всем задержанным. Так положено. Зэки, говорят, оценили и вспоминают добрым словом.

И меня выпустили.

Следующие полгода шло следствие. Расшифровки переговоров, экспертизы и т. д. В конечном итоге, именно лингвистическая экспертиза показала, что угроз с моей стороны в адрес ЗАО «Форум-групп» не было, речь шла о сделке по отзыву иска из суда, а раз нет угроз - нет и вымогательства.

Я надеялся, - раз нет ни состава, ни события, то дело вот-вот прекратят.

К тому же, 22 июня 2011 года я выиграл фактически тот иск, который подавал к ЗАО «Форум-групп», и который и был расценён как вымогательство.

Уставный суд Свердловской области посчитал действия городской Думы, разрешающий застройку парка, нарушающими мои права, как жителя соседнего с парком дома и отменил его. Это в очередной раз подтвердило нашу правоту, - действия застройщика были незаконными, следовательно, мои утверждения о незаконности не только соответствовали действительности, но и не могли причинить никакого вреда правам и законным интересам «пострадавших».

Возможно, дело и прекратили, если бы на очной ставке я согласился на условия, которые мне озвучил Олег Черепанов, владелец Форум-групп.

Эти условия, собственно, и есть квинтэссенция всего дела - «Сдай мандат депутата, извинись, и дело закроем». Я отказался, в ответ мне пригрозили что «будет хуже».

А что значило «хуже»? Во-первых, было инсценировано вооружённое нападение от моего имени на якобы потерпевшего директора Форум-групп Воробьева. (Фото где человек с пистолетом) Во-вторых, следствие поменяло обвинение на ч.5 и ч.6 ст. 290. Вспомнили, что я депутат, значит, в отсутствии угроз, решили доказать взятку.

Камерное следствие

26 августа 2011 года на заседании суда была изменена мера пресечения – на арест. Заседание длилось с утра и до двух часов дня, потом судья объявила перерыв на два часа. По ее «плачущему» голосу я понял: арестуют. Поехал домой, чтобы пообедать – я знал, что в следующий раз я пообедаю дома нескоро. Я переоделся в спортивный костюм, мы собрали сумку. Это же целая наука: собирать вещи для отправки в места лишения свободы. Есть много нюансов: например, в ИВС нельзя брать кипятильник, а в СИЗО – можно…

В следственном изоляторе я провел в общей сложности семь месяцев. Я не видел там пыток, физических страданий и голода. Я не сидел в перенаселённых камерах. Для меня весь ужас тюремного заключения был в никчёмности такого паразитического существования, в полной изоляции от общества и невозможности самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Когда сутки напролет общаешься только с уголовниками и конвоирами, очень трудно сохранять ясность ума и веру в лучшее. Кстати, со всеми моими сокамерниками у меня сложились нормальные отношения – настолько, насколько это возможно в таком месте. Если быть человеком, к тебе будут относиться по-человечески — это формула носит универсальный характер и работает и в тюрьме. Самым большим откровением было увидеть – до какой степени бедны и глубоко несчастны могут быть люди, искалечившие жизни и себе, и другим, страдающие из-за этого.

Я впервые видел людей, для которых пачка лапши за пять рублей – настоящая ценность и богатство. Обычный человек эту сторону жизни просто не видит и не знает, а между тем, масса наших соотечественников на всю жизнь прописываются в лагерях, просто потому, что так вышло. Эти истории похожи одна на другую: детский дом, спецучилище, пьяные драки, бытовуха, тюрьма. Вышел – через неделю опять сел.

Наша система наказания не исправляет, а еще больше загоняет в угол, лишает семейных связей и человеческой жизни. Необратимый цикл «украл, выпил, в тюрьму» выбирают, скорей, от полной безнадеги – да просто деваться больше некуда. В тюрьме он востребован, знает, как жить и как устроиться. А на свободе он никому не нужен.

Помню, один мужчина лет 45, с очень умными, добрыми, живыми глазами, признался мне, что единственным счастливым временем в его жизни были 8 месяцев, между отсидками, которые выпали ему в Екатеринбурге. Он жил на свободе единственный раз в жизни, как взрослый человек, у него была работа за 20 тысяч, девушка, подобие семьи. Что ещё нужно для счастья? Но счастье длилось не долго, случайная драка, закончилась трупом и он снова сел на 9 лет. Он не отрицает вины, но уверен, что больше таких свободных и счастливых дней у него не будет.

Суд.

Из СИЗО я вышел после того, как материалы моего дела легли на стол Президента Дмитрия Медведева. Сергей Митрохин, Председатель партии «Яблоко» продемонстрировал ему копию решения Областного суда (фото решения есть), которое давало право ФСБ прослушивать мои телефоны, вести слежку и снимать информацию с линий интернет-связи, так как в моих действиях усмотрели признаки состава ст. 280 УК «экстремизм», это были дословно «выступления за демократизацию страны, проведение митингов в защиту ст.31 Конституции и против расширения полномочий ФСБ».

Через два месяца после начала прослушки возбудили дело по статье «вымогательство», ещё через полгода его переквалифицировали на «взятку», а в СИЗО отправили за вооружённое нападение.

Видимо, даже в глазах Медведева дело выглядело настолько заказным, что 23 марта 2012 года меня выпустили под залог.

Интересно, что инсценированное вооружённое нападение на «потерпевшего» Воробьёва так и не было раскрыто. А уже в суде прокурор отказался и от обвинения во взятке, далее практически все свидетели, в том числе, и со стороны обвинения, и сотрудники милиции, и эксперты, и просто горожане дали исчерпывающие показания, подтверждающие мою невиновность. А отсутствие корыстных мотивов, подтвердил сам бывший полковник ФСБ Рахманов, руководивший тогда всей операцией, и впоследствии сразу после моего ареста перешедшего в Водоканал.

21 марта суд должен вынести мне приговор. Я не знаю, - каким он будет. В прениях сторон прокурор, ссылаясь исключительно на показания потерпевшего Воробьева, потребовал 4 года лишения свободы, и еще на последующие 2 года - запретить участвовать в выборах. Надеюсь, суд вынося окончательный вердикт, будет следовать букве закона. Собственно, сейчас главный вопрос для суда: могут ли граждане защищать свои права и требовать компенсации за причиненный вред, который доставляют им застройщики своей противоправной деятельностью?

Я благодарен всем, кто помогал и поддерживал меня все это время – горожанам Екатеринбурга, друзьям, коллегам, сторонникам. Часто я был удивлен, когда видел множество людей на моих судах, с кем то я был не знаком, кого-то  видел лишь раз-два в жизни, но чувствовал и чувствую сейчас  моральную поддержку.
Именно это вселяет и веру, и даёт силы.