Party-власть, или Десакрализация правителей

В прошлую пятницу в Басманном районе Москвы, депутатом которого я являюсь, был праздник. Свой день рождения отмечал музей Российского военно-исторического общества в Петроверигском переуке. Именинников надо поздравлять – и я сделала это со всем возможным тщанием. На «Аллее правителей», созданной министром культуры и главой РВИО Владимиром Мединским, я празднично принарядила бюсты экс-руководителей России сообразно дате.

Вы спросите, зачем наряжать Сталина, Ивана Грозного и Николая II (привет Наталье Поклонской) в клоунов? Чтобы напомнить, что сакрализация власти – это свойство, скорее, Средневековья, нежели современности. Чтобы никогда не забывать о нашем неотъемлемом праве хохотать над силой. Чтобы очередная попытка государства сделать из истории России чучело-недотрогу сломалась о право каждого гражданина нашей страны на рефлексию, диалог и высказывания по этому поводу. Так что назовем это попыткой визуальной десакрализации власти.

Недавно Мединский отменил прокат сатирической комедии «Смерть Сталина», потому что, по его словам, смеяться над тираном и «трагедией» его гибели – это «экстремизм». Вы вдумайтесь только, чиновники оберегают «светлую» память о правителе, который тысячами уничтожал граждан нашей страны. Наши современники поклоняются его останкам в центре Москвы и тихой сапой устанавливают монументы по всей России, сталинизация снова постепенно приобретает масштаб эпидемии. То же самое происходит со всеми остальными правителями России – они приобретают неотъемлемую сакральность, а потому нам запрещается не то, что высмеивать их – даже обсуждать или снимать в художественных фильмах в том контексте, который мы считаем нужным.

Почему Министерство культуры вместо развития этой самой культуры занимается ее последовательным уничтожением, запретом на трактовку, на художественное высказывание, на юмор, сатиру, на анекдот? Почему одышливые чинуши решают, что нам смотреть в кино? Советы закончились в 1991 году, а Конституция РФ гарантирует отсутствие цензуры и не ограничивает свободу слова в отношении как Иосифа Сталина, так и всех остальных. Зачем РВИО под трепетным руководством министра Мединского продолжает канонизировать весьма сомнительных с исторической точки зрения персонажей? Согласно официальному постановлению пленума Верховного суда, отрицание сталинских репрессий является преступлением. То есть, в нашей стране усатый джигит официально признан убийцей. Мы никогда не сможем заставить его заплатить за эти смерти. Но мы можем смеяться над ним, над другими преступниками, можем высмеивать то, чего мы сами боимся – для того, чтобы страх сделать своим преимуществом.

Смысл государства, на мой взгляд, в том, чтобы защищать слабых, а не сильных. В России же все наоборот: если представители корпуса силы чувствуют себя оскорбленными, они могут признать недействительным паспорт с отметкой об однополом браке, отозвать прокатное удостоверение фильма, посадить в тюрьму за лайк, шер, репост. Когда сильный определяет, что можно говорить, а что – нет, что показывать, а что нельзя – это цензура, на которую не имеет право государство, в котором я живу и интересы граждан которого представляю.

Мы будто всей страной становимся персонажами книги «Россия, или Проданный смех». Этот смех мы продаем за право оскорбляться всему, что в голову взбредет, за законы, по которым можно сажать людей за слова, за государственные органы, имеющие право цензурировать произведения искусства по собственному усмотрению. Нам не положено смеяться и вообще выражать положительные эмоции. Мы – не Шарли. А чиновники с позиции силы пытаются задавить любые попытки иронии, высмеивания, юмора над собой, обрушиваясь в отместку всей государственной махиной на позицию, на слова граждан. Снимите вы ролик с тверкающими курсантами – месяц вся Россия будет обсуждать, отчислять их или нет. Но каждый раз мы сталкиваемся с эффектом Стрейзанд: запрет в эпоху информационной революции несет совершенно противоположный эффект. Запреты только способствуют тому, чтобы запретное стало достоянием каждого. Это запреты закончились сгоревшим кинотеатром в Екатеринбурге. Это запреты привели к миллионному флешмобу #satisfaction на ютубе. Это благодаря запретительной лихорадке минкульта на «Смерть Сталина» в Пионере выстраиваются очереди.

Когда я надевала нос уточки на Ивана Грозного, рядом со мной курсировала толпа пожилых людей, пришедших на бесплатную экскурсию. Одна дама поинтересовалась, чем это я таким занимаюсь. Я ответила, что поздравляю музей с днем рождения. Дама не оскорбилась и спокойно продолжила осматривать достопримечательности.

Однако я уже предвкушаю толпы оскорбленных в комментариях к этому тексту. Достаточно вспомнить эксперимент телеканала «Дождь», когда москвичам показали нарезку из «Утомленных солнцем» Никиты Михалкова, выдав кадры за трейлер «Смерти Сталина». Прохожие сочли ролик обидным. Кстати, привет моему любимке Никите Сергеевичу, который, обвиняя буффонаду в неуместном юморе, наверное, запамятовал, как в своем же фильме макал Иосифа Сталина лицом в торт.

Когда государство перестанет учить общество оскорбляться и научит смеяться? Почему терпимости к разным точкам зрения государство предпочитает борьбу с кинематографом или шутками в интернете, ведущуюся на государственном уровне? Может, стоит направить государственные усилия на то, чтобы пропагандировать иронию, сарказм, точить острие собственного юмора и отлаживать понимание чужой сатиры?