1 декабря

Последние полгода, примерно, раз в полтора месяца, в 7.30 утра, за мной приезжает такси и везет меня за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, огороженное бетонной стеной молчания. Въезжаем на территорию и приближаемся к серому восьмиэтажному зданию. Машина останавливается, расплачиваюсь, "досвидания" водителю, захожу в подъезд, вызываю лифт - мне на седьмой, поднимаюсь, передо мной - дверь. Открываю, и на ближайшие полтора-два часа у меня больше нет имени. Я - пациент №19511 тюменского Центра профилактики и борьбы со СПИД. Коллекцию моих социальных статусов в мае пополнил главный экспонат - ВИЧ-положительный.

Прием врачей начинается в восемь утра, я приезжаю, обычно, минут за десять до начала, а передо мной уже трое или четверо ожидающих - мужчины или женщины, молодые или пожилые, беременные или пенсионеры. Укол анонимности в виде индивидуального номера людям живущим с ВИЧ ставят на первом приеме. Система молчания сформирована общественным мнением: ВИЧ и СПИД - постыдные диагнозы представителей "групп риска". Стереотипы и стигмы, сформированные людьми, причисляющими себя к "обычному" большинству - гетеросексуалами, не страдающими накрозависимостью, не имеющими судимости и не пользовавшимися секс-услугами, оборачиваются против них же. Обретая ВИЧ-статус, они боятся огласки, в результате которой их могут причислить к заключенным, секс-работницам, наркопотребителям или гомосексуалам (в медицинской терминологии - мужчинам, имеющим секс с мужчинами). Для тех же, в свою очередь, присвоение статуса означает двойную стигму - люди не без основания боятся, что их и без того шаткая социализация окончательно рухнет, и они окажутся погребены под обломками, на которых будет плясать "обычное" большинство.

Как только чуть больше года назад власти заявили, что эпидемия ВИЧ в России приняла генерализованный характер, то есть - вышла за пределы "групп риска", а значит стала угрожать "обычному большинству" официальные и медийные лица стали уделять больше внимания вопросу дестигматизации людей живущих с ВИЧ, не говоря, при этом, о том, что практика молчания и анонимности стала одной из причин генерализации эпидемии. И она продолжает функционировать, а количество новых случаев ВИЧ - расти. Да, ВИЧ-положительные люди ничем не отличаются от остальных, но почему дискордантные пары (пары, где один партнер - с ВИЧ, а другой - нет) по-прежнему исключение, чем правило? Да, ВИЧ-положительных не имеют права увольнять с работы и требовать справку, но, почему тогда в СПИД-Центрах висят предупреждения о том, что в соцсетях орудуют мошенники, пытающиеся вопросами об обслуживании в СПИД-Центре выведать ВИЧ-статус? Вы, по закону, обязаны предупредить потенциального партнера о своем статусе. Но почему многие, особенно гомосексуалы предпочитают не знакомиться и вообще навсегда остаться без личной жизни? Если ВИЧ - это не страшно и с ним можно жить обычной жизнью "обычного большинства", то откуда берутся ВИЧ-диссиденты, которые отрицают сам факт существования заболевания?

Чувство унижения страшнее тюремного заключения, а страх смерти социальной даже больше, чем физической заставляет многих людей деперсонализировать себя и других, подпитывая разрушительную силу молчания. Молчание расставляет ловушки для тех, кто замыкается в своем благополучном мире, наивно полагая, что "жизнь так и будет крутить и крутить колесо" с кем-то, но не с ним. Нам не кажется странным брать ипотеку на 30 лет и переплачивать миллионы, но два раза в год протестироваться на ВИЧ или надеть презерватив воображается чем-то необязательным. В эту ловушку молчания попался и я. Находясь, при этом, в одной из групп риска, будучи прекрасно осведомленным о способах передачи инфекции, я не обращал внимания на волонтеров в клубах, предлагавших средства контрацепции и прохождение экспресс-тестирования, а перерывы между анализами ИФА составляли неприлично огромные сроки. Простив себя за вспыхнувшее доверие к полузнакомому партнеру и его самого за незнание себя, я отправился искать социальные предпосылки случившегося. Дорога привела к молчанию.

Стигма не исчезнет, пока мы будем безымянными номерами. Если мы промолчим перед партнером, мы никогда не узнаем, поймет нас человек или нет. Если мы на своем примере не покажем, что ВИЧ - это #не_страшно, то как остальные поймут, что наше отличие от них, на самом деле - не отличие? Никто, кроме нас не откроет наш шкаф, в котором прячется злая бабайка. Потому что мы уже взрослые. Молчание убивает нас. ВИЧ-положительным людям в России назначают препараты антиретровирусной терапии, не включенные Минздравом в список жизненно необходимых, тогда, когда их иммунитет падает до критической отметки. Кого интересует жизнь какого-то там №19511? Его вычеркнут, и на это место тут же встанет другой. Но не так-то просто вычеркнуть Катю, Петю, Машу, Ваню, которых, по официальным данным - почти миллион, по неофициальным - полтора. Неточность - результат молчания, которому в жертву приносится жизнь. Безымянные номера номера не могут лечиться без прописки в крупных городах. Но Люда, Вова, Олег, Света может быть хотят пожить в разных местах большой и красивой страны, потому что они ее любят, уважают и ценят, рассчитывая то же самое получить в ответ вне зависимости от своего ВИЧ-статуса. Стыдно не болеть ВИЧ, а стигматизировать это. Молчание - это не лекарство. Я - против молчания. Я - Борис Конаков, журналист. #Я_живу_с_ВИЧ

Расскажите свою историю под этим хэштегом и вы.