Действующий офицер ФСИН России Алексей Козлов на восьмом году службы в системе исполнения наказаний, из которых два года — в воспитательном отделе Бутырки, приехал в общественную приемную правозащитной организации Gulagu.net и записал видеообращение к президенту России.

Руководитель Gulagu.net Владимир Осечкин посоветовал не выкладывать в Интернет всю запись, а ограничиться небольшим фрагментом. На YouTube и Life News появился отрывок из обращения Козлова.

— В Бутырке есть арестанты, которые пользуются мобильниками, фотоаппаратами и даже видеокамерами, — рассказывает Козлов. — Они свободно разгуливают по тюрьме, имеют выход в Интернет, коротая время в социальных сетях.

Адреса арестантских страниц в социальных сетях отыскали уже волонтеры Gulagu.net. Их скриншоты попали в интернет-СМИ. Вся страна бурно обсуждает блог 25-летнего Антона Серюкова. Этот бутырский арестант (ст. 159 — «мошенничество») предъявляет миру портфлио своего тюремного быта. Вот Серюков с модным журналом, вот он же с видеокамерой, вот сидит на столе, украшенном гербом России…

По этому сюжету ФСИН начал проверку. При этом не дает никаких комментариев. Но в СМИ уже вброшена версия, что «слив» информации об арестанте-блогере — это месть криминальных авторитетов за «закручивание гаек» в Бутырке, которая то ли уже стала, то ли вот-вот станет образцово-показательным СИЗО. Пишут, что свободное передвижение Серюкова по тюрьме законно, поскольку он уже осужден и оставлен для отбывания наказания в отряде хозобслуживания Бутырки.

Это неумная версия. Алексей Козлов поясняет, что фотографии арестанта-блогера сделаны в комнате №39 — в служебном кабинете начальника отряда хозобслуживания, куда запрещен доступ осужденных без сопровождения сотрудников тюрьмы.

Фото РИА Новости

Кроме того, Козлов утверждает, что Серюков не единственный «вольный» арестант. На таком же привилегированном положении отбывают наказание еще несколько осужденных.

— Они вообще не могут находиться в хозотряде, потому что по инструкциям ФСИН в тюрьме для выполнения хозработ можно оставлять только осужденных за преступления небольшой и средней тяжести со сроками не более 5 лет. А у того же Серюкова или, например, у осужденных Тюбы и Бесарабова куда более серьезные наказания.

В Бутырке есть кабинет спецучета, где хранятся личные дела осужденных, отбывающих наказание в отряде хозобслуживания.

— Личных дел Серюкова, Тюбы, Бесарабова я не видел, — утверждает Козлов, который, напомню, является инспектором воспитательного отдела Бутырки, то есть обязан работать со всеми личными делами. — Администрация Бутырки скрывает их от московского УФСИН, их нет в списках, о них «забывают» докладывать. А вспомнят, когда подойдет срок условно-досрочного освобождения.

Об УДО отдельный разговор. Если по всей стране осужденные, отбывающие наказание в отрядах хозобслуживания, как правило, освобождаются по УДО, то в Бутырке УДО — большая редкость. Тверской райсуд Москвы удовлетворением ходатайств об УДО не балует.

— Поговаривают, что освобождение по УДО здесь самое дорогое, надо заплатить 15-20 тысяч долларов за каждый недосиженный год, — говорит Алексей Козлов.

Офицер сообщает о катастрофической ситуации с туберкулезом.

— У нас шесть камер, в которых содержатся больные туберкулезом. Для них должна быть отдельная баня, но ее нет.

Бывает, когда больные туберкулезом оказываются в камерах со здоровыми арестантами.

— Подследственный Назаров содержался в общей камере, пока у него не началось легочное кровотечение. Или, например, Подалян. У него открытая форма туберкулеза, — приводит примеры офицер Бутырки и продолжает: — В Бутырке нет условий для диагностирования туберкулеза. Был рентген-кабинет, но его ликвидировали и в этом кабинете открыли синагогу. Я понимаю, если в тюрьме есть молельные комнаты для христиан и мусульман, то должны быть такие же условия и для иудеев. Но я не понимаю, почему молельную комнату надо было открывать за счет ликвидации рентген-кабинета? Есть и другие помещения.

***

Руководитель проекта Gulagu.net Владимир Осечкин объяснил «Новой», почему обнародована только часть информации, озвученной Алексеем Козловым в видеозаписи:

— Если придать огласке все факты, то к проверке администрация проведет «зачистку» документов, спрячет «говорливых» арестантов…

Именно так, по словам Осечкина, развивались события, когда были обнародованы нарушения в Можайском СИЗО. И там сложилась парадоксальная ситуация: начальника СИЗО сняли с работы, а факты, обнародованные правозащитниками, «в основном не подтвердились».

Предыдущий опыт научил Осечкина придерживать информацию:

— Пока мы только привлекли внимание к Бутырке. ФСИН начал проверку. А весь объем информации мы передали в надзорные органы — в прокуратуру и СКР. И они смогут начать проверку, лишив администрацию Бутырки возможности принять превентивные меры.

Ну и самое главное. По словам Владимира Осечкина, Алексей Козлов не единственный офицер Бутырки, решивший говорить. Он пока единственный, кто не скрывает своего имени.

— Мы подготовили видеозаписи еще трех сотрудников Бутырки, — утверждает Осечкин. — Там у них уже созревает бунт. Только не арестантский, а офицерский. А поскольку закон запрещает офицерам бунтовать, им только и остается, что доложить о ситуации контролирующим и надзорным органам.