Сегодня Хамовнический суд Москвы продолжит рассмотрение иска главы Росмолодежи Василия Якеменко к журналисту Олегу Кашину и политологу Александру Морозову: поводом для иска послужили записи в блогах обвиняемых, согласно которым они считают Якеменко причастным к нападению на Кашина в ноябре 2010 года. Одновременно с этим Савеловский суд рассматривает иск Якеменко о защите чести, достоинства и деловой репутации к галеристу Марату Гельману, который первым – еще в день нападения на Кашина – заявил, что Якеменко является заказчиком избиения. Накануне судебного заседания Марат Гельман рассказал Slon.ru о своей истории знакомства с Якеменко и о том, на чем основывается его версия.
«В 2006 году у Лимонова должна была состояться презентация книжки в ОГИ. Перед этим Ицковичу (Дмитрий Ицкович, владелец издательства ОГИ, а также клубов «Проект ОГИ» и «ПирОГИ» – Slon.ru) начали угрожать всякими неприятностями, насылать пожарников, и за день до презентации он ее проводить отказался. Звонит мне Лимонов: «У меня такая идиотская ситуация, помоги». Ну, раз так плохо, делаем презентацию у меня в галерее, буквально за день до презентации мы так решили. Буквально через несколько часов звонит один крупный наш чиновник и говорит: «Тут есть ребята, поговори с ними». Ребят зовут братья Якеменко, Вася и Боря. Они заезжают ко мне домой и начинают рассказывать, что Лимонов фашист, и надо отказать ему в проведении презентации. Я сказал, что тоже не разделяю его политических взглядов, но для меня он в первую очередь писатель и в определенном смысле товарищ, нас Курехин познакомил, для меня дружба важнее политики, и потом, я как-то почувствовал, что согласиться с ними – значило бы предать Курехина, уже давно покойного. Они меня час уламывали, а под конец начали угрожать: дескать, ты еще пожалеешь. Но я для себя все решил и им сказал, что все равно буду проводить эту презентацию. Попросил сотрудников, чтобы еще раз проверили, все ли у нас в порядке с документацией. Я ожидал, что это «еще пожалеешь» означает налоговые проверки, административное давление.
А через неделю 10 молодчиков врываются в галерею, моих сотрудников ставят к стенке, отбирают мобильные, громят выставку Александра Джикии и меня избивают, довольно жестоко. Причем били похоже, как в случае с Олегом Кашиным: сначала железками – но я сам когда-то занимался борьбой, знал, как уворачиваться от ударов, и до последнего момента не терял сознания. Последний удар был компьютером, после этого я вырубился полностью.
Когда началось следствие, я рассказал про эту историю с приходом Якеменко, про то, как мне угрожали. Я звонил своему знакомому в администрации президента, и мне пообещали, что возьмут дело под контроль – может быть, это был не такого уровня человек, как тот, который пообещал Кашину, но тоже высокого. И вдруг через некоторое время дело переквалифицируют: вместо избиения возникает хулиганство, причинение имущественного вреда, то есть из преступления против личности переводят в преступление против имущества. А это сразу другой уровень контроля. Мне дали следователя-девочку, только что закончила юридический, было понятно что она ничего расследовать не будет.
Я тогда, честно говоря, смалодушничал. Просто испугался: переквалификация дела мне дала сигнал, что никакие мои знакомые в администрации мне не помогут. И я просто отпустил это, перестал надеяться, не стал поднимать общественность. И когда Кашина избили, у меня была такая мысль, что если бы я тогда поднял бучу, рассказал бы всем эту историю, то никакого избиения Кашина не было. Я из-за этого в первый раз в жизни вышел на Петровку с плакатиком. И когда я заявил, что считаю заказчиком избиения Якеменко, я очень надеялся, что следователи меня вызовут, и я расскажу им эту историю. Я не собирался предавать это публичности, я совершенно не являюсь оппозиционером, я хотел, чтобы эту информацию получили от меня непосредственно следователи, которые ведут дело Кашина. В результате они опросили всех, кто был в телефонной книжке у Кашина, но ко мне ни разу не обратились. При том, что эта моя версия была опубликована в нескольких медиа, и, в общем, было достаточно оснований поинтересоваться, почему я так считаю. Но все это время они со мной не говорили.
Поскольку Якеменко решил, что я нанес ему моральный и физический ущерб, мне придется сегодня рассказывать об этом в суде. Мои адвокаты будут просить суд приобщить к делу документы расследования того моего избиения, в них описано все то, что происходило 5 лет назад. В принципе, дело слушается в том же самом Савеловском суде, который рассматривал иск Немцова и Милова к Путину (в ходе прямой телевизионной линии в декабре 2010 года премьер-министр РФ сообщил, что Немцов, Милов и Рыжков в 90-е «растаскивали страну вместе с Березовским» – Slon.ru), и этот суд вынес решение, что Путин, называя фамилии, имел в виду не конкретных людей, а оппозиционеров в целом. По идее, если они будут опираться на созданный ими же прецедент, они должны вынести мне оправдательный приговор.
Вся эта история дискредитирует даже не Якеменко – больше, чем сейчас, его дискредитировать невозможно – но саму судебную систему. Даже если встать на самую циничную позицию, надо было дождаться хотя бы, чтоб было закончено расследование по делу Кашина, и тогда начинать восстанавливать репутацию. Но когда следствие не может найти виновников и участников преступления, а вместо этого начинают судить людей, которые высказывают свои версии, кто мог бы быть заказчиком, – это позор, это дискредитация власти» |
