Эта статья — самая важная в моей жизни. Я шла к ней три года — собирала документы, разговаривала с людьми, ходила по прокурорам и следователям, писала запросы, совершенно бесполезные. И документально восстановила ход событий: как, кем и почем был посажен мой личный муж. И это призыв к другим незаконно осужденным — собирайте свидетельства, рано или поздно это пригодится, если не для правосудия, то хотя бы для оглашения имен.

Очень часто в заказных экономических делах фигурируют фальшивки. То есть оригиналы или даже подлинники документов, удостоверенные нотариусом. Суд редко опрашивает нотариусов, а совершенно напрасно. А вскоре ему и вовсе будет официально разрешено этого не делать — уже оглашен законопроект, по которому нотариусы фактически должны стать судьями, а нотариальные документы приобретут статус бесспорных доказательств. Это очень опасно. Это надо остановить.

Есть в Москве знаменитый нотариус, Елизавета Николаевна Андрюхина. Когда я начала наводить о ней справки в юридических кругах, люди застывали в позе преклонения, но я доставала из папки документы, на которых стояли ее подпись и печать и из-за которых муж получил срок, и юристы говорили мне: не может быть, чтобы она эту цидульку заверила, поговори с ней, она не такая. Я не верила. Но поговорила, и картина стала объемной.

В основу обвинения легла копия с англоязычного документа без названия, в котором женевский нотариус всего-то и делает, что удостоверяет подпись некоего Джонса. Однако русский перевод этой бумажки оказался совсем другим: теперь из документа (вернее, из его перевода) следует, что некий гражданин Самойлов ушел в отставку с поста директора компании, обладающей активом в виде акций российского завода. Мой муж купил эти несчастные акции, инвойс прилагается. Но в приговоре сказано: приобрел мошенническим путем. Доказательство — тот самый русский перевод английского документа, в котором никакой гражданин Самойлов не упоминается вовсе. Не надо знать никаких языков, чтобы увидеть: в английском варианте — одна подпись, Джонса, в русском — две. Перевод нотариально заверен нотариусом Андрюхиной, переводчик — Гудименко.

Мы знали, что русский перевод — фальшивка. И на следствии, и на суде мы заявляли ходатайства о проверке подлинности бумажек и об опросах Джонса и Самойлова. Во всех ходатайствах было отказано. Заказ был на мужа, на отъем акций. О том, что заказчиком дела был Владимир Слуцкер, тогда сенатор, мой муж говорил на суде, но никакого судебного следствия не было, его слова остались в протоколе. Интересы Слуцкера на суде представлял его помощник Трепаков, который позже засветился в отъеме детей у Ольги Слуцкер ровно в том же суде.

Я была уверена, что незачем ходить к переводчику и к нотариусу: понятное дело, люди в доле. Как же хорошо, что мы с ними поговорили. Оказалось, что переводчик переводил, что написано на английском, а нотариус заверяла подпись переводчика, всего-то. То есть подделывал документы тот, кто их представлял. А представлял их помощник Слуцкера. Но Елизавета Николаевна, нотариус, оказалась и честной, и неравнодушной. Она сказала, что по закону о нотариате она сама не может инициировать проверку, но если ее инициируем мы, она все объяснит. Попутно нотариус сильно удивилась: ни следствие, ни суд не должны принимать никаких копий, пусть даже и нотариально заверенных,— нужен подлинник.

Следствие, которое вела ровно та же бригада, что через год замучила Магнитского, не могло этого не знать. И если раньше я только со слов знала, что заказчик договорился на 8 лет для моего мужа, которые он и получил, то теперь у меня есть и свидетельские показания. Только куда я их дену? Когда полный пакет доказательств о фальсификации дела был собран, нам везде было отказано в их рассмотрении — и в Генпрокуратуре, и в Следственном комитете. Без каких бы то ни было проверок и запроса дела из архива. Мотивировка — наличие приговора. Сразу после вынесения приговора наш судья Олег Гайдар получил повышение по службе. Я не могу утверждать, что это было платой за приговор, но могу твердо сказать, что судья знал о фальсификации, иначе потребовал бы подлинники или экспертизы, не говоря уже о допросе людей, чьи подписи якобы где-то там стоят в какой-то копии неизвестно чего.

Господа Чайка и Бастрыкин, мне все равно, что у вас между собой случилось и почему вы так заняты исключительно подмосковными казино. Мы много раз заявляли вам о совершении преступления, которое повлекло тяжкие последствия. Тысячи людей, чья жизнь оказалась переломана, делают это. Ни вы, ни ваши подчиненные не реагируют. Стало быть, обложившись документами, я могу смело заявить:  либо вы не выполняете своих обязанностей, либо вы крышуете преступников. Из-за этого в тюрьмах гибнут люди, из-за этого не прекращается поток заказов на предпринимателей, из-за этого убийства вешают не на убийц, а на тех, кто слабее. Документы останутся в истории, хотите быть в ней геростратами — дело ваше. Вы с двух концов подпалили храм правосудия и сделали так, что быть прокурором или следователем стало непристойно.