Картина такая: кого-то приглашают в студию кричать о «притеснении русских», потом – чашка кофе, гонорар. А кто-то зарежет инородца и потом в 21 год повесится в изоляторе на петле из собственной майки
Прошло в новостях: в штрафном изоляторе повесился Дмитрий Антипов. Потом увидел у себя в ЖЖ-френдленте сообщение кого-то из его «соратников», из которого следовало, что два «русских националиста» Максим Полуфакин и Дмитрий Антипов оказались в зоне с кавказцами: «17 февраля позвонил Максим и попрощался со мной. Я спросил, что случилось он сказал что чёрные хотят опустить их. Начальство зоны молчит. Поэтому позору они предпочтут погибнуть в бою, но с честью. В 6:30 утра 18 февраля когда по звонку черные стали наступать, они отбились, ранив двоих заточками. Их перевели в ИЗ 29/3 СИЗО; Вельск; я не знаю, что было за эти сутки, но ночью после побоев и мусорского прессинга Антипин Дмитрий повесился в своей камере».
Там и фотография этого Димы Антипова. На шее у него какие-то обереги, креста нет. Видно, юный язычник. А в новостных сообщениях пишут «скинхед». «Русский обозреватель» — наверное, и другие подобные ресурсы — выносят это на первую страницу. По блогам видно: Антипов пополнит общий мартиролог. Те, кто ставит «перепост», пишут: «читайте! это похлеще убийства Егора Свиридова». Тут и Аракчеев, и дело Тихонова — Хасис, которое слушается как раз в эти дни. Мы даже не знаем толком — какова она, та среда, в которой все эти разные персонажи образуют общую «историю сопротивления», общий миф. И гибель Антипова падает как зерно в какую-то почву, где оно будет долго жить, прорастать.
Вот оборвалась жизнь еще одного «Санькя». Русский мальчик 1989 г.р., учился в ПТУ в Петербурге, в 2010 году судили, дали 9 лет. Зачем он попал на «кавказскую зону»? Специально, наверное, отправили, чтобы подавить «дерзость»? Или — случайно попал. Можно ли тут что-то понять?.. Питерские «правозащитники» подключаются: 21-летний парень повесился. На теле следы побоев, на лице — порезы… Отец поедет за телом…
Между тем этот мальчик, в терминах «Дневника читателя» Достоевского, — душегуб. Судили его в составе группы (банды, уличной шайки?) из 11 юношей, которые в феврале 2007 года в дневное время, вооруженные ножами, толпой нападали на инородцев — сначала порезали цыганку из Молдавии, потом парня из Камеруна, а затем узбека, который скончался. Из судебного решения неясно: просто ли шли они погулять и нападали или заранее готовились к боевым действиям. Тут тоже можно только домысливать — а многих ли они избили до этого, т.е. до серийных нападений в феврале 2007-го? Как именно они мотивировали для себя эти нападения? Считали ли они, что это «месть». Или они это мыслили себе как свой «участок фронта» по запугиванию мигрантов? Типа, создадим для них атмосферу страха, пусть бегут, очистим город от кавказцев и негров? Не то чтобы они были совсем уж подростками: младшему было 17 лет, старшему — двадцать три года.
«Русским жить в России невыносимо. У нас нет своего государства, мы обездолены, нам достается все худшее, государство нас приравнивает ко всем остальным, хотя нас тут 85%...» — это общий смысловой фон сотен сайтов, десятков тысяч блогов. И в самом деле, есть такие «кластеры», такие пограничные зоны, где контроль захвачен диаспорами. Есть другие зоны — где удерживается полувоенное, хмурое, но соседство. Есть в России территории, на которые местные, сильно укорененные русские региональные элиты просто не пускают инородцев. Боясь, что вместе с ними придет чужой бизнес, а вместе с тем — и новые семьи, которые могут образовать влиятельную диаспору. «Нижняя реальность» — реальность беспросветной жизни в маленьких городках, со старыми убитыми советскими заводами и с новыми кое-какими производствами мелких, полудеревенских предпринимателей, — полна непрерывной несправедливости. Тотальная несправедливость висит как черное облако над этими местами, где, тем не менее, рождаются дети, как-то вырастают, спиваются или пытаются выбраться в большой город.
А в большом городе есть интеллигенция. Как известно, национализм — это детище больших городов. Только здесь есть те образованные классы, которые могут начать обосновывать этнические, расовые и прочие «романтические» идеи. Только здесь могут возникнуть разветвленные аргументативные практики на тему «Почему ИМ можно, а НАМ нельзя». В большом городе власть генерализована, ее не видно. Она диссипирована, растворена во всех социальных тканях, и легко убедиться в том, что она и «антинародная», и «антирусская». Наверху, на «счастливых», богатых этажах сидят кавказцы (евреи). В конечном счете — «пиндосы». Как показывает история, городская интеллигенция, которая берется этот пафос подогревать, — она, конечно, неизбежно подвисает в двусмысленной паутине. Потому что, с одной стороны, продажа идеологии этнической угнетенности финансируется твоими же богатыми соплеменниками (которые удачно расположились на тех же «счастливых этажах»), а с другой — приходится пытаться продавать эту идеологии самой власти.
И вот такая сложная картина: кого-то приглашают в студию кричать о «притеснении русских», потом — чашка кофе, гонорар, приятный отпуск. А кто-то зарежет инородца и потом в 21 год повесится в штрафном изоляторе на петле из собственной майки…
Читая о Диме Антипове, я подумал: вот интересно, как об этой жизненной истории судят такие парни, как Владимир Якунин, братья Ананьины, Сергей Пугачев, Алексей Мордашов, Алексей Миллер и многие другие из списка «Форбс»? Полагаются ли они только на полицейские меры? Скажем, считают, что правоохранительные органы должны давить и давить этих тихоновых и антиповых? Или они считают, что всему виной средняя школа, где ослабло военно-патриотическое воспитание и надо бы усилить? Или они полагаются на то, что все это — забота какого-нибудь ныне пребывающего у власти «гаранта конституции», который должен самостоятельно внушать обществу идеалы многонациональности, добрососедства и толерантности?
Тяжелый сегодняшний вопрос заключен в том, что богатые и образованные классы русского общества (русского, намеренно подчеркну это слово), хотя и обосновались в капитализме и давно простились с «советским», в том числе и с «советским интернационализмом», — совершенно не знают, как дальше жить этому «многонациональному государству». Сколько ни повторяй мантру про 85% титульной нации, мы каждый день по лицам видим, что это государство — многонациональное. Так уж оно «неудачно» сложилось в результате последних 500 лет истории. В подобных обществах лет тридцать-сорок назад правительства стали финансировать очень глубокие и подробные заходы социологов, антропологов, психологов, церковных служб, журналистов в те медвежьи углы жизни, где действительно люди сильно
ограничены в жизненных шансах, где с трудом притираются друг к другу общины, имеющие долгий исторический опыт конфликта. Университеты, поддержанные крупными частными фондами или министерскими программами, выполняли длинный социальный заказ, чтобы найти действенный ответ на вопрос: какая коррекция нужна в этих медвежьих углах? Как смягчить конфликт в обществе, в котором неравенство является исходным условием жизни?
Пару лет назад был такой занятный эпизод — переписка банкира Авена с писателем Прилепиным. Петр Авен прочел «Санькя» и ответил письмом: а почему же герой книги не хочет учиться, почему он не стремится вверх по социальной лестнице, почему не воспользуется социальным лифтом? Ведь мир полон возможностей!
Это был очень-очень наивный ответ… |
