Однажды Черчилль подарил Сталину саблю. Есть британская кинохроника, запечатлевшая этот торжественный момент. Кажется, премьер Великобритании в юности был кавалеристом, так что преподнести саблю военачальнику союзной державы — это был для него довольно естественный жест.

Но Сталин кавалеристом не был. Во время экспроприаций, которыми занимался Иосиф Джугашвили до революции, сабли не использовались, а все больше маузеры. К тому же Сталин был сухорук. Он неуклюже взял саблю за ножны из рук Черчилля и повернул эфесом вниз. Клинок из ножен выскользнул, запрыгал по полу, а Сталин еще смешно отскочил в сторону, испугавшись, что сабля разрубит ему сквозь сапог шестипалую, говорят, ногу.

И это единственный известный мне случай в истории, когда Сталин выглядел смешным.

Тиран не должен быть смешным. Грозным, мудрым, жестоким, милостивым, добрым, злым, коварным — каким угодно, только не смешным.

Эту кинохронику с падающей саблей, разумеется, в Советском Союзе не показывали. Народы первого в мире пролетарского государства смешным своего правителя не видели до самой его смерти. А Черчилль видел. И британцы видели. И американцы. И граждане всех стран доминиона видели в исполнении Сталина эту смешную неловкость. И мне кажется, именно с этого момента перестали бояться Сталина всерьез, а вовсе не со дня бомбардировок Хиросимы и Нагасаки.

Тирану нельзя быть смешным. Но каждый тиран обязательно бывает смешон. Причем смешным тиран бывает именно в той сфере человеческой деятельности, которую считает для себя важнейшей.

Насколько я понимаю, к концу Второй мировой войны Сталин считал себя в первую очередь полководцем, военным. И именно в качестве военного совершил эту смешную оплошность с саблей.