17 мая в районе населенного пункта Счастье (Луганская область) в плен попали двое россиян — Александр Александров и Евгений Ерофеев. Украинские власти обвиняют их в террористической деятельности. На протяжении нескольких месяцев спецкор «Новой» Павел Каныгин неоднократно встречался с ними в Киеве. Пленные россияне особенно остро переживали то, что не могут передать весточку родным и услышать их ответ. Сейчас Павлу Каныгину удалось установить своеобразный видеомост между Киевом, где содержится сержант Александр Александров, и кировской деревней Рожки, где живут его родители.

27 августа, Кировская область, деревня Рожки

Скромный двухэтажный коттедж с аккуратным садом. На заднем дворе лает собака. Пожилой жилистый мужчина в кофте выходит на крыльцо. Через занавеску в окно дома на нас смотрит женское лицо.

— Кто вы и что хотите? — говорит он.

— Мы приехали с новостями о вашем сыне.

— Мой сын в плену. Кто вы такие?

— Моя фамилия Каныгин. Я виделся в СИЗО…

— Вот кто. Все понятно, — перебил мужчина. В этот момент из дома вышла женщина лет 50 в камуфляжных брюках. — Зина, это Павел Каныгин. Ты представляешь? У меня сейчас желание спустить собаку.

— Зачем вы приехали? — сказала Зина. — Кочергой бы вас. Мы не хотим ни о чем и ни с кем беседовать!

— Зачем ты вообще говоришь с ним? — сказал мужчина. — Это предатель. Как вас сюда пропустили? Вы же работаете на Украину и Америку, на ту сторону работаете вы.

— Зачем написали про Сашу, раздули? — сказала женщина. — Его давно бы уже вернули нам!

— Я не уверен, — сказал я. — Почему вы так говорите?

— Вы — не за наших! — сказал мужчина. — Я не верю. Как вообще совесть у вас… да у вас ее нету!

— Мы можем зайти, поговорить нормально?

— Зина, ты хочешь говорить? У меня нет уже никаких сил.

— Я только хочу, чтобы Саша вернулся.

— Как можно верить ему после всего, что случилось? Тоже, наверное, пытал его? — говорил возбужденно мужчина и стал ходить взад-вперед по палисаднику.

— Вы, правда, видели его? — спросила Зинаида. — Это правда?

— Несколько раз.

— Я не знаю, кому верить, — говорила Зинаида. — Но что вы теперь хотите от нас?

— Рассказать вам про Сашу. Я расскажу, как он там.

— Так рассказывайте! Как его нога? Его бьют?

— И вы тоже это делали! — говорил из палисадника мужчина, закуривая на ходу.

— Толя, хватит, — сказала Зинаида. — Пусть уж расскажет. Заходите, раз приехали. Но я не смогу вам верить до конца.

Мы прошли внутрь. Через холл в гостиную с накинутым на диван леопардовым покрывалом. В клетке здесь дремал попугай, но проснулся на крик и начал голосить сам. Первый час разговор шел на повышенных тонах, кричали все, включая попугая. Отец сержанта Анатолий ходил из комнаты в комнату. Время от времени бросая фразу: «Надо было сразу вызвать ФСБ, я ваши данные все переписал!» «Толя, сядь, — говорила мать сержанта. — Послушай». И тут же добавляла: «Как вам верить? Про вас мы все знаем уже, вы работаете на ту сторону же… На врага работаете. Никого к ним больше не пускают туда в тюрьму, только вас, почему так?»

— Почему никто их больше не навещает, я не знаю.

— Не пускают потому что! Все это специально!

— Послушайте, Зинаида Николаевна, — не выдерживаю. — К вам тоже, выходит, никого не пускают? Кроме меня и Марии* из «Рейтерс» кто-нибудь приезжал к вам? Первый канал, «Россия 24» или, может, НТВ? Кто-нибудь у вас был?

— Никого не было.

— Может, кто-то от Никиты Белых? Или хотя бы глава района? Тоже не пускают?

— Люди мы маленькие, а они большие дяди, куда им до нас спускаться, — сказал Анатолий.

— Не столько у нас денег, чтобы они к нам приезжали, — добавила Зинаида.

— Так кто-то побеспокоился о вас вообще?

— Ну приезжали эти сначала, — сказал Анатолий и постучал двумя пальцами по плечу.

— Только раз?

— Ну да, сначала было дело, а потом уж все.… Да кому мы такие нужны? Никита Белых — смешно вы сказали, да. Представляю, как бы приехал, обнял, сказал, держитесь старики! Ага, — рассмеялся Анатолий, а попугай загоготал вслед.

— Не столько мы денег зарабатываем, чтобы ездили такие к нам, — снова сказала Зинаида.

Я видел, как Анатолий пытается незаметно переложить диктофон — вверенный ему кем-то на подобный случай, или свой — из одного места в другое. Устройство работало первый час нашей беседы, а сам Анатолий, трогательно маскируясь, поглядывал время от времени, как идет запись. Затем он выключил диктофон.

— Так, а где ваши шпионские штучки? — хмурился мужчина, глядя на меня. — Жучки? Все небось ведь уже записывается и прямо в Вашингтон направляется.

— А сейчас такие есть, которые незаметно где-то в одежде прячутся и никогда и не поймешь, — сказала Зинаида.

— Да знаю, — сказал Анатолий.

— У меня запись только в телефоне, — сказал я.

— Да конечно! Так и поверил, — сказал Анатолий и снова завизжал попугай.

— Послушайте, это уже невозможно, — говорю.

— Про Сашу вообще молчу, — сказала Зинаида. — Думаю, ему там кололи наркотики, вот он и наговорил вам. Да и пытали, наверное. Видно хоть по нему?

— Я не специалист, но не видел такого. Сидят они в нормальных условиях, с душем, телевизором. Со мной приветливы…

— Да когда ты один в камере, будешь и черту лысому рад, — сказал Анатолий. — Специально их с Ерофеевым и держат порознь…