Кладбище за деревней Выбуты в 15 километрах от Пскова. На самой окраине, вдалеке от остальных могил – три свежие. Два парня в камуфляжке и голубых беретах разравнивают песок.

– Чтобы ровно всё было! – кричит им мужчина с погонами майора. – Мавзолей видели? Вот чтоб так же было!

Майор с красными воспалёнными глазами хлопает мензурку водки, закусывает помидором. Снова наливает, протягивает нам. Рукой, перепачканной в песке, вытирает лицо. Идёт проливной дождь, капли стекают по его щекам. Кроме четверых в военной одежде и нас – двух женщин, подошедших с дороги, нет ни души. Говорят, родственники были утром на отпевании в церквушке, стоящей в паре сотен метров. Майор сначала пытался преградить нам путь. Потом просто устало махнул рукой.

– Сын у меня тут лежит, – бросает он в нашу сторону и встаёт у свежего холмика. – Единственный. В моём полку служил. Сам его туда отправлял…

Протягивает руку, представляется: Сергей. На могиле, к которой его словно примагнитило, крест, на кресте – табличка: «Осипов Александр Сергеевич». Дата рождения – 15.12.1993. Дата смерти – 20.08.2014.

– Мальчишка совсем, – произношу я, не зная, что тут говорить.

Рядом молча стоит ещё один человек в военной одежде.

– Саня, – то ли представляет его майор, то ли обращается к нему, то ли говорит о своем сыне. – Это получается, я сам, что ли, его убил? Я же сам посылал его туда…

Собеседник хмуро отвечает, что парень сам рвался «туда».

– Героем хотел стать! – горько хмурится майор и снова размазывает по лицу ливень. – Как отец. Только отец уже отвоевал своё-то. Десять лет назад.

И поворачивается ко второму мужчине, который продолжает молчать рядом. 

– Фиг ты у меня куда поедешь! – вскидывает он кулак. – Если тебя какая-то обезьяна куда-то будет посылать, ты сразу мне звони!

Офицер молчит.

– Там же? – киваю на соседнюю могилу.

– Там же, где ж ещё, – опускает голову майор. – Они неделю там были. Шансов не было. Когда с одной стороны минометный обстрел, с другой «Грады»…

На втором кресте табличка: «Кичаткин Леонид Юрьевич». Дата рождения – 30.09.1984. Дата смерти – 19.08.2014. 
 

Котлеты с картошкой

«Это чистой воды провокация», – заявил командующий ВДВ генерал-полковник Владимир Шаманов псковской газете «Курьер», комментируя слухи о гибели псковских десантников и «списки погибших», появившиеся в минувшие выходные в Интернете.

Как известно, российских войск на Украине нет, там сражаются местные ополченцы. Поэтому когда в Сети появились «списки погибших под Луганском», стало понятно: очередная подделка. И прав генерал, в том же интервью добавивший: «В нашей десантно-штурмовой бригаде все живы и здоровы».

Но близкие псковских десантников, перечисленных в гуляющих по Сети «списках погибших», встревожились всерьёз. И было отчего: сыновья, мужья, братья больше недели не выходили на связь. На страничках в соцсетях, которые прежде молодые люди вели очень активно, значилось: «заходил 15 (или 16) августа».

Офицерская жена Ольга Уразова отвечает на наш звонок бодро: «У нас всё хорошо, мой муж жив и здоров, он на учениях!». Об этом она знает от командиров псковской 76-й ВДВ.

– Мы не знаем ничего, – срывается она тут же, словно устав прятать эмоции. – Наших парней отправляли так срочно, что даже не дали собраться. Они были на учениях под Псковом, а 15-16 числа их схватили – даже домой попрощаться не пустили.

Елена Баранова из Петербурга оборвала все телефоны в дивизии, чтобы выяснить, где её сын Андрей. И без толку. Парень – срочник, ему, говорит Елена, служить оставалось 2 месяца – до 29 декабря, она готовилась встречать сына дома. После бесплодных попыток узнать, почему он 10 дней не звонил, женщина обратилась в организацию «Солдатские матери».

– 15 числа сын позвонил мне в последний раз, – тяжело дыша, рассказывает она. – До этого у них были учения где-то под Псковом, а 15-го он звонит и говорит: мама, мы едем на учения, не знаю, куда. Я поняла, что куда-то на границу, заплакала. А он мне: мама, не плачь, мы ж не на Украину...

Раньше, продолжает Елена, сын во время учений дня не пропускал, чтобы не позвонить.

– Если он не в наряде, то каждый день звонил и говорил: мама, всё хорошо, – твердит она. – Или – мама, завтра я в карауле. Только в такие дни я звонка не ждала.

Но вот прошло 3 дня, 4 дня… Поначалу Елену легко мог успокоить кто-то из командиров.

– Позвонила в часть, – рассказывает она. – Но там ни один телефон не отвечал. Я обзвонила 16 номеров! Звонила в военкомат у нас в Выборге, они мне говорят – звоните в часть. Я понимаю: учения. Но почему нет телефона, чтобы сын мог матери позвонить?!

В минувшую субботу ей, впрочем, ответил кто-то по телефону в части.

– Он сказал, что идут учения в Ростовской области, – растерянно бормочет Елена. – Ваш сын, говорит, жив-здоров, руки-ноги целы. У них, мол, ни у кого нет телефонов. Спрашиваю: а другие как связываются с родными? Он ничего не сказал.

Снежанна Семакина живёт в городе Глазове, далеко от Пскова. И тоже ничего не может выяснить про сына. Правда, в начале разговора в этом не признаётся: «Павел жив и всё хорошо!». Но долго бодриться и у неё не получается.

– Два дня сижу уже, как наркоманка, на таблетках, – сникает она. – Я не знаю, что с сыном. Я отдала сына Родине, а куда эта Родина его заслала и что там творится – не знаю. Куда их заслали, что там творится на этой Украине?

Снежанна понимает, что у сына служба ответственная и даже где-то секретная. Но вот чего она не может понять – почему нельзя раз в сутки парню хоть с какого телефона позвонить и успокоить жену и мать?

Совсем странные события журналисты наблюдали вокруг семьи Леонида Кичаткина. Того самого, что похоронен в Выбутах. В субботу, 23 августа, на его странице появилась запись о том, что «Лёня погиб», в понедельник, 25 числа, его будут отпевать и хоронить. Подпись – «жена Оксана». И телефон. Вскоре аккаунт Леонида был удалён. Однако скриншот страницы с номером телефона у нас сохранился. Мы, как и коллеги, позвонили, на том конце нам ответил неожиданно весёлый женский голос. И сообщил, что «все уже надоели».

– Леонид Юрич жив, рядом сидит со мной, пьёт кофе, – похохатывая, сообщила женщина. – Страница взломана, а кто её взломал, что с ней сделали – не знаю. Мой муж жив, мы пьём кофе. У нас котлеты на обед и картошка-пюре.

Фоном к разговору звучали какие-то крики, самый отчётливый – голос подвыпившего мужичка. «Оксана» сама предложила позвать к телефону живого и здорового мужа.

– Короче, чо вы хотите? – икнул на том конце голос, который фонил только что. – У меня вот друзья, за столом сидим, компания.

На следующий день на кладбище за деревней Выбуты к кресту прибивали табличку с датами жизни Леонида Кичаткина. Рядом представившийся Сергеем Осиповым, его друг в полевой форме без погон и двое солдат в голубых беретах ровняли песчаную площадку. 

– Завтра ещё хороним, – сказал нам человек с погонами майора.